Виктор Степанович помолчал, потом продолжил ругать своих сотрудников.
Автомобиль выехал на Красную площадь, и тут у Павла сперло дыхание – он увидел Кремль.
Сделав несколько глотательных движений, он повернулся к Виктору Степановичу и, тыча рукой в сторону сердца Родины, спросил сдавленным голосом:
– Это Кремль?
– Да, – ответил тот. – Кремль. А что?
Да, для человека, из окна кабинета которого были видны и колокольня Ивана Великого, и пара рубиновых звезд на башнях, слово «Кремль» имело совсем иное значение, чем для Павла Добрынина из далекой деревни Крошкино. Как-то сами собой захотели выпрямиться ноги, и Виктор Степанович напряженно проследил движение своего спутника вверх, пока голова Павла не уперлась в мягкий потолок автомобиля. Тут-то трепетное напряжение и отпустило Добрынина, и он снова опустился на сидение, не сводя, однако, глаз с дороги, которая вела в – страшно сказать – Кремлевские ворота, а потом и дальше, по святой для каждого советского человека брусчатке.
По этой брусчатке машина ехала медленно, может быть, даже со скоростью обычного пешего человека.
Остановилась так незаметно, что если бы не застывший сбоку угол здания, то Павел бы еще думал, что они едут.
Выходя из автомобиля, Павел взял с собой и котомку, но на этот раз Виктор Степанович промолчал, только вздохнул негромко. На торце здания виднелась невзрачная дверь – должно быть служебный ход. Туда они и направились.
Сразу за дверью стоял милиционер. Он ощупал строгим взглядом Виктора Степановича, потом кивнул ему – тот прошел, а милиционер уже принялся за Павла. Взгляд его заинтересовался котомкой, и, повинуясь четким жестам милиционера, Павел опустил котомку на стол дежурного. Гулко ударил топор о столешницу, и милиционер прищурился. Открыв котомку, он первым делом извлек оттуда мешочек с сухарями, потом все прочее и уже в самом конце – топор. Глядя на последний извлеченный предмет, милиционер задумался, и сопровождалось это такой тишиной, что у Павла заложило уши.
– Товарищ милиционер, – заговорил вдруг Виктор Степанович. – Нас ждет товарищ Калинин.
Милиционер позвонил кому-то из своего начальства, доложил о топоре и подозрительных сухарях, и о том, что посетителей якобы ждет товарищ Калинин. Буквально через полминуты зазвонил второй телефон на столе, и схвативший трубку дежурный милиционер только то и делал, как кивал в трубку и повторял «так точно» и «слушаюсь».
Опустив трубку на место, он повернулся к Виктору Степановичу.
– Можете идти. Знаете куда?
– Конечно, – ответил Виктор Степанович, и голос его теперь звучал строго. – Каждый день хожу!
– А это здесь оставьте! – Милиционер показал пальцем на котомку и ее содержимое. – С этим приказано разобраться.
– Ну, пошли! – негромко сказал Виктор Степанович Добрынину.
– А… – Павел хотел было спросить о своих вещах, но Виктор Степанович махнул рукой и взглядом указал на мраморную неширокую лестницу,