– Если стража здесь, значит, нам повезло, – заметила Рисса, осторожно пробираясь к водоёму. – Но везение может кончится в любой момент. Пойдём, тебе тоже будет интересно заглянуть в воду.
– Что за стража? – мысли у Нламинера совсем перемешались. – Где мы?
Но вопрос остался без ответа. Рисса бесшумно скользнула вперёд, мимо расступившихся ящеров. Ступая за ней, он заметил острые шипы, которыми венчались гребни и содрогнулся. Не хотелось бы разозлить этих милых существ…
Рисса подошла к водоёму, зачерпнула ладонью воды и выпила. Жестом предложила своему спутнику сделать то же самое. Нламинер неохотно подчинился: его магическое чутьё было слепо в этом глубоко скрытом месте и это нервировало его. Становилось ясно, как сильно он зависит от магии. Принюхался. Нет, ничего подозрительного. В конце концов он решился и выпил пригоршню воды.
Ничего не случилось. Только серебряные иголочки принялись покалывать его виски. Слегка закружилась голова и Нламинер упёрся ладонями в полированный камень, чтобы не упасть лицом в воду.
Вода неожиданно потемнела и мгла забурлила в её глубине.
Перед тем, как окружающий мир окончательно растворился, Нламинеру ощутил чей-то пристальный и недобрый взгляд у себя на спине.
Вначале была только мгла. Без названия, ощущений и мыслей. Ни времени, ни пространства – лишь вращающаяся тьма и беспомощность. Вечность длилось это непереносимое ощущение и мгла взорвалась яркой болезненной вспышкой, выбросив его наружу, опалённого и задыхающегося.
Он стоял на границе тьмы и света; сполохи то и дело разрывали тьму позади, отбрасывая мечущиеся, размытые тени. Голоса, безумные, визгливые и ужасные разрывали мрак, то ли выкрикивая проклятия, то ли читая невероятно нескладные стихи. Он сделал шаг вперёд, но полоса мрака, качнувшись, поползла следом.
– Где я? – поинтересовался он у самого себя, и голос неожиданно гулко прокатился по окружающей его пустоши.
Мгла догнала его, и вновь послышался хор голосов… Он то приближался, то отдалялся, но звук его замораживал сердце ужасом.
Он побежал вперёд. Мрак, очнувшись от спячки, последовал за ним. Под ногами клубилась едкая коричневая пыль; сухой, лишённый всякой влаги воздух сжигал его лёгкие, но надо было двигаться.
На бегу он попытался понять, как попал сюда – и не смог. Попытался вспомнить, кто он – и не нашёл имени. Память была пуста. Он осознавал, что думает, но не мог понять, на каком языке.
Хохот родился из пустоты в его памяти и, оглянувшись, он увидал свою призрачную, прозрачную копию, что едва передвигала ноги, волоча за собой полосу тьмы.
Он остановился и закрыл ладонями глаза. Сердце отбивало глухой ритм и каждый миг он ждал, когда голоса вновь настигнут