Уинстон Черчилль. Темные времена. Дмитрий Львович Медведев

тридцать, став самой большой и влиятельной партией в Германии. В ноябре прошли новые парламентские выборы. Хотя партия Гитлера сократила свое присутствие в Рейхстаге до 196 мест, она по-прежнему сохранила значительное влияние. В январе следующего года Гинденбург назначил амбициозного выходца из Австрии канцлером Германии. Еще через полтора года, после кончины президента, лидер НСДАП взял бразды единоличного правления в свои готовые на любые преступления руки.

      Гитлер одержал победу благодаря тому, что сделал ставку на самые темные и презираемые человеческие качества. Черчилль был прав, когда назвал его «мрачной личностью, осуществившей грандиозный труд и высвободившей грандиозное зло». Обращаясь к «невероятной жестокости», фюрер создал «аппарат ненависти и тирании». Он породил «культ злобы, который в таком виде, в таком масштабе и с такой властью» еще никогда не встречался в истории человечества¹². Одурманенный победами, «сжигаемый ненавистью и обуреваемый стремлением к мщению», а также находясь «под влиянием честолюбивой прихоти и жажды власти», Гитлер «вызвал из глубин поражения темные первобытные страсти». Он «воскресил страшного идола, всепожирающего Молоха», превратившись сам «одновременно в его жреца и воплощение»¹³. Вместо обращения к тому лучшему, светлому и благородному, что в той или иной степени, на том или ином уровне есть у любого человека, Гитлер залез каждому последователю в душу и вытащил на свет все то мерзкое, отвратительное и смердящее, что кто-то стремился спрятать как можно глубже, а кто-то держал под строгим контролем. Отныне государственной политикой Третьего рейха стали предательство, обман, убийство, зависть, ненависть, ксенофобия и расизм. Те, кто привык следовать принятым стандартам, заключенным договорам и честному слову, оказывались безоружны перед «исчадием зла, ненасытным в своей жажде крови и разбоя»¹⁴, который, как и всякая демоническая фигура, мог обаять, но только для того, чтобы в итоге превратить в свою жертву.

      Изучив расистско-шовинистско-реваншистские откровения Гитлера в Mein Kampf, Черчилль обратил внимание на одну фразу, в которой отмечалось, что «большое количество людей гораздо легче падет жертвами большой лжи, чем ее меньшего брата». Ложь Гитлера достигла настолько огромных масштабов, что ее никто уже не замечал. Тщетно пытался Черчилль обратить на это внимание как англоязычной, так и немецкой аудитории. Он высвечивал «дикие доктрины» фюрера, согласно которым «ни прошлые заслуги, ни доказанный патриотизм, ни даже раны, полученные на войне, не могли защитить людей, чьим единственным преступлением было то, что родители произвели их на свет». Он пытался донести до широких масс, еще способных остановить эти злодеяния, что отныне «немецкая земля обезображена концентрационными лагерями», в которых «тысячи немцев силой и страхом учат повиноваться необоримой силе тоталитарного государства»¹⁵.

      Для думающих и понимающих современников Черчилль стал одной из немногих точек опоры; защитником