Мы вышли на узкую улочку, названия которой я не заметил. Перед нами было округлой формы здание красного кирпича, весьма походившее на храм, какие посещают сектанты. Уэстбрук подошел к маленькой дверце в его боковой стене. Громко постучав, он отворил ее. Воздух внутри благоухал приятным ароматом специй, какими, по моим представлениям, бальзамировали тела фараонов. Сама комната, округлая, повторяющая форму здания, была, казалось, заполнена одними лишь девушками и молодыми женщинами. Они сидели на стульях по обе стороны двух длинных столов и насыпали порошки в маленькие глиняные сосуды. Я пристально наблюдал за ними мгновение-другое – столько, сколько мне понадобилось, чтобы рассмотреть выполняемые ими операции. Вырезав из лежавшего перед ними листа кусок промасленной бумаги, они прикрывали им отверстие сосуда, а поверху клали кусок синей бумаги. Вслед за тем они привязывали бумагу веревочкой к горлышку сосуда. Быстрота и сноровка их были невероятны – ловкостью и производительностью своими они словно подражали некоему механизму.
– Вот и моя сестра, – сказал Уэстбрук. – Гарриет.
Он подошел к одной из девушек и коснулся ее плеча. Та улыбнулась, но, будучи чересчур погружена в свои труды, не подняла на него глаз. Волосы ее были заколоты и забраны под льняной чепец, не скрывая выдающейся красоты и тонкости черт. Ей было никак не более четырнадцати или пятнадцати лет от роду. Биши пришли на ум слова Данте – об этом он сообщил мне позже, – и должен сказать, что я, хотя не подал виду, и сам был ранен в сердце. Я заметил странный цвет ее лица, происходивший, несомненно, от вдыхания специй, и увидел, что пальцы ее посинели и стерты в кровь от непрерывной работы.
– Она приготовляет специи для богатых домов, – пояснил Уэстбрук. – По двенадцати часов ежедневно. Шесть дней каждую неделю. Она работает ради нашего семейства. На ее шиллинги покупается еда к столу. Не специи. – Говорил он с такою горечью, что сестра с беспокойством на миг взглянула на него, но тут же возобновила работу. – Не станем тебя долее отвлекать, Гарриет. Ваша надзирательница идет к нам с упреками.
К нам подошла, разводя руками, пожилая женщина:
– Послушайте, мистер Уэстбрук, негоже вам отвлекать сестру от работы. Она, как вас увидела, про свои дела и думать забыла. – Она казалась женщиной добронравной, спокойной и отнюдь не строгой к своим подопечным. – Идите себе со своими друзьями, а нас, бедных женщин, оставьте в покое.
Мы вышли из здания.
– Не мучает ли вас жажда, джентльмены? Эти специи пробирают горло. Бедняжка Гарриет часто страдает от кашля.
Мы миновали череду домишек, и он остановился, чтобы оглядеться.
– На той стороне улицы есть приличная таверна. – С этими словами он повел нас по булыжной мостовой. – Живется ей едва лучше, нежели рабыне.
– Кто ее туда послал? – спросил у него Биши.
– Мой отец. Вот мы и пришли.
Вошедши в таверну, с низким потолком и темную, как принято