– «Хорошо. Я все понимаю. Тайна личности, и все такое… Что я должна сделать, что взорвать и кого убить, чтобы забрать своего ребенка?» Меньше всего я походила на женщину, у которой мог быть ребенок. Еще меньше – на ту, которая могла бы отказаться от собственного дитяти по глупости или легкомыслию… Тифанитки совещались почти час, а потом меня пригласили в офис сестры-настоятельницы, смуглой дамы моих лет, но в сто раз более степенной, и попросили сообщить точные и правдивые сведения о себе. Я сделала, как они просили. Обо мне навели все справки, какие только возможно. «Вы действующий астронавт…» – «Уже нет. С этого момента я в отставке». – «У вас нет постоянного места жительства ни на одной из планет…» – «Я жительница Земли. У меня будет любой дом в любой точке любого мира, как только я ступлю на его поверхность». Меня расспрашивали, и я отвечала, ничего не скрывая. Мне было все равно. Я уже знала, что спустя очень короткое время Елена Климова растворится в небытии, а на ее место придет другая, пока что незнакомая мне женщина. Ей нужно будет придумать имя, биографию, судьбу. Но у нее уже будет двухгодовалый сынишка… «Это беспрецедентное отступление от нашей традиционной практики, – наконец произнесла сестра-настоятельница. – Мы поступаем так лишь в исключительных случаях. Но сейчас именно такой случай… Мы испытываем трудности в уходе за этим мальчиком. Он довольно необычный. Не ведаю, какие высшие силы удерживают меня от вопроса, где и кем воспитывался этот Маугли… С момента вашего ухода он совершенно безутешен. Сделайте так, чтобы он перестал плакать, верните ему улыбку – и он ваш». Мне вынесли тебя, зареванного, недовольного всем на свете, брыкающегося из последних сил. Ты увидел меня, расцвел в ослепительной улыбке и сказал: «Улла!»
«Мы будем присматривать за вами», – сказала тифанитка, все еще сомневаясь. «Это будет нетрудно, – согласилась я. – Быть может, вы позволите мне провести несколько дней и ночей в этих стенах?» – «Да, – после краткого размышления сказала настоятельница. – Это было бы прекрасно». Все устроилось наилучшим образом. Они получили возможность убедиться в искренности моих намерений. А я – научиться быть матерью. И мне было крайне необходимо упорядочить свои мысли. Что же касается тебя, то, промурлыкав какую-то коротенькую речь, ты намертво ухватился за ворот моего свитера и уснул на руках. Меня отвели в уютную спаленку, но я не могла лечь. Боялась потревожить твой сон. Так, наверное, и просидела бы всю ночь, но ты проснулся сам и внятно произнес: «А’а». Это эхайнское слово не нуждалось в переводе.
Мы прожили в приюте без малого три недели. Я была уверена, что твой преследователь рано или поздно заявится сюда и станет предъявлять какие-то совершенно несусветные права на тебя. И могло статься, что он найдет аргументы, способные проломить неодолимую для обычного человека круговую защиту сестер-тифаниток. Поэтому я училась ухаживать за тобой и за другими такими же беспомощными крохами, что обитали в стенах приюта… но что
