Предисловие «Поэзия и правда» истории
«История не может и не хочет быть реалистическим воспроизведением прошлого – она дает его постигаемый образ… Пропасть между сущим и постигаемым может быть преодолена лишь пролетающей через нее искрой воображения». Так определял историческую науку замечательный нидерландский историк и культуролог Йохан Хёйзинга (1872–1945).
Осень Средневековья[1] – наиболее прославленное его сочинение. Книга возникла в драматическом противостоянии дьявольски бесчеловечному периоду европейской истории. Она увидела свет в 1919 г., сразу же после чудовищной европейской войны, в нейтральной тогда Голландии, точке покоя, окруженной со всех сторон дымящимися развалинами недавно еще такой благополучной Европы. Книга имела необычайный успех. Она неоднократно переиздавалась, почти сразу была переведена на немецкий, английский, французский, шведский, испанский, итальянский, а впоследствии вышла на многих других языках, включая польский, венгерский, японский. Через 70 лет появилось и русское издание.
Осень Средневековья неотделима от других литературных явлений своего времени. В том же 1919 г. выходит Der Untergang des Abendlandes Освальда Шпенглера и второй роман[2] Марселя Пруста, которым начала покорять европейского читателя грандиозная эпопея A la recherche du temps perdu. И одно и другое название вполне подошло бы книге Йохана Хёйзинги, которая тоже посвящена концу, закату – если не Европы, не Запада, то закату великой и прекрасной культуры европейского Средневековья. И эта книга тоже увлекает читателя в поиски за утраченным временем.
Осень Средневековья писалась в те же годы войны, что и опус Шпенглера, эпопея Пруста и Улисс Джойса. Она была реакцией на декаданс, на упадок, который тогда наблюдался повсюду. Невыносимое предчувствие, а затем и переживание катастрофы Первой мировой войны, обостренное и личной трагедией – за несколько недель до начала войны умирает любимая жена, с памятью о которой эта книга осталась связана навсегда, – видимо, пробудили в Хёйзинге героическое желание выразить состояние разрушения и гибели всего привычного окружения как нечто уже известное, уже бывшее, а тем самым и преодоленное в прошлом! Осень Средневековья – яркая и насыщенная энциклопедия европейской культуры в ее блистательнейшую эпоху. И это не только гибель, но и надежда. Ностальгическая устремленность в священное прошлое европейской культуры – оборотная сторона надежды на будущее.
В этой книге перед читателем уже предстают основные черты исторического и писательского подхода Хёйзинги. По замечанию историка Виллема Оттерспеера[3], «Хёйзинга явился в мир, как Афина Паллада из головы Зевса, в полном вооружении. В своем развитии он рос, как растет кристалл, сразу во всех направлениях. И так же он мыслил: не линеарно, но синэстетически, не прагматически, но поэтически».
В подходе к изучению прошлого Хёйзинга, следуя Якобу Буркхардту (1818–1897), стремится не «извлечь уроки на будущее», но увидеть непреходящее. По мнению Хёйзинги, история – это живой, бесконечно изменчивый многоструйный поток. История не имеет ни цели, ни необходимости, ни двигателя, ни всеопределяющих принципов. Хёйзинга не приемлет позитивистский взгляд на историю как на процесс, подлежащий рациональному объяснению. История не знает ни законов, ни правил, имеющих всеобщий характер. Историк должен стремиться воссоздать образ прошлого, и Хёйзинга, виртуозно владея родным языком, прекрасно добивается этого.
В идущем от Буркхардта стремлении увидеть непреходящее разрешается кажущееся противоречие между поэзией и правдой: поэтическое вчувствование позволяет увидеть правду. Поэзия воссоздает правду истории.
В работе Renaissance en Realisme [Ренессанс и реализм] (1929 г.) Хёйзинга писал: «Буркхардт уже давно принадлежит к тем мастерам, которые возвысились над противопоставлением истинного или ложного; людей интересует не их мнение, но их дух». Теперь, спустя столько лет, эти слова относят и к самому Хёйзинге: «Нас не столько интересует мнение Хёйзинги об определенном историческом событии, сколько дух, мотивация, из которой вытекают его основания и интерпретации, и манера, в которой он придает прошлому форму и смысл в контексте собственной жизни и собственного мышления»[4].
Для Хёйзинги поэзия истории была неотделима от правды жизни, в том числе – и собственной жизни, что вновь возвращает нас к цитате[5], стоящей в заглавии этого Предисловия. Постоянно внося изменения и добавления в Осень Средневековья, Хёйзинга фактически не расставался с нею всю свою жизнь.
Внезапный прорыв в подлинное историческое событие, внезапное ощущение непосредственного контакта с прошлым, животрепещущая «историческая сенсация» – чувство истории, дает, как писал Хёйзинга, «почти экстатическое постижение того, что сам я более не существую, что, переполненный до краев, я перетекаю в мир, находящийся вне меня; это прикосновение к сути вещей, переживание Истины посредством истории». Прямой контакт с прошлым может дать «воображение, разбуженное