Её возраст не должен был воспринимать переводное слово как постороннее, однако оно далось Ирине, словно с трудом, как будто из далёкого неизвестного племени.
– Ладно, я сейчас. Надо ведь посмотреть, кого вы все так боитесь, – сказала Ира, заворачивая подарочную сумку – чтобы не появилось свидетелей.
– А тебе больше никуда идти не нужно? – с долей вежливости осведомился он.
– Нет, только в «Позицию». А там я скажу, что с вами была, – беспечно ответила она.
– Здорово придумано, – пробормотал Лёша. Всё агентство знает о том, что веснушчатая уборщица работает там, чтобы удачно выйти замуж; угадайте – зачем она сопровождает почти разведённого копирайтера?..
Кто-то из совсем уже законченных по нынешним временам поэтов сказал, что девушка, сидящая в автомобиле с открытой дверцей, выставившая напоказ стройную ногу в чулочном шёлке, является символом продажной любви, замершей в ожидании, пока машина не тронулась с места. Лёша был в восторге от продажной любви. Женщина в полупальто с мохнатыми манжетами и воротником, сосредоточенно искала что-то в своей сумочке, находила, бросала внутрь найденное, вновь искала, а её колени пребывали в едва заметном движении, выдававшем нетерпение, раздражение…
– Э-эй…
Ира не стала теребить его за рукав плаща, просто положила ладонь на его подбородок, повернула к себе лицом, затылком к продажной автомобильной любви. Он мог возмутиться, справедливо негодуя: конопатая уборщица приходилась ему никем, но Ирина сунула в его руку хот-дог, в котором мёртво-розовая сосиска утопала в половине французской булки, залитая всевозможными приправами.
– Я не знала вам с горчицей или без, сказала, чтобы положили…
– Правильно сказала, – похвалил он.
По пути девушка умудрялась есть, и одновременно засыпать его вопросами:
– А вы пишете давно?
– Давно.
– А сколько?.. Лет десять?..
– Пусть будет десять…
– Наверно много написали, – заметила она.
– Я почти всё сжёг, лет пять назад.
– Зачем? – искренне удивилась Ира.
– Женился, хотел человеческую жизнь прожить…
– А почему опять начали?
– Через месяц из одного журнала позвонили, спросили: можно им мой рассказ напечатать…
– Какой журнал?
– Не помню. Их тогда навалом было. Он сейчас уже не печатается…
– А рассказ они напечатали?
– Напечатали.
– И вы после этого всё заново перепечатали? Всё что сожгли?..
– Не всё. Почти всё…
– А почему вы Диму во всех почти рассказах и повестях упоминаете? Потому что он – это вы? – заговорщицки прищурившись, спросила Ирина.
– Потому что Дима – первый мой персонаж, который я представлял себе полностью, – сказал писатель.
– А все остальные?
– Вторяк, паллиатив, производное…
– А почему ружьё? Обычно пистолеты, автоматы…
– Хотелось сделать символ.
– У