– Ты сошел с ума? – деловито осведомился комиссар Матэн.
– Отнюдь. Трижды звонила какая-то баба из Гамбурга, она аккредитована в Шёнёф при пресс-центре, требует встречи, говорит, что ей известны причины, приведшие к преступлению… Прямо говорит, что Грацио убили, и утверждает, что ей известно, кому это было выгодно…
– Кому же?
– Она требует встречи и предметного разговора… Я отказываюсь… Грозит бабахнуть свою информацию…
– Ты знаешь ее фамилию?
Шор медленно поднял глаза на комиссара и кивнул.
– Как ее фамилия? – повторил свой вопрос комиссар.
– Кровс.
– Пригласи ее, не надо ссориться с прессой… Послу Гариваса я бы на твоем месте позвонил и попросил его назначить встречу… Ни о каком допросе речи не может быть…
– Хорошо.
– Как у покойника было с бабами?
– Как у всех…
– То есть?
– Имел двух-трех любовниц, с женой, Анжеликой фон Варецки, давно не живет…
– Где она?
– В Торремолиносе, это где-то в Испании…
– Тебе не кажется разумным слетать к ней?
– Оставленные жены всегда валят три короба на своего бывшего избранника, стоит ли брать в толк ее показания?
– А если она исключение?
– Бывшие жены не бывают исключениями. Тебе как шефу можно позволить себе иллюзии, а я живу грубой явью…
– Я женат вторым браком, Шор, и сохраняю с первой женой самые дружеские отношения…
Шор знал первую жену Матэна, слушал запись ее бесед с тем альфонсом, который спал у нее, когда сыновья уезжали на ферму, оставленную семье комиссаром; как же она говорила о бедняге, что несла – уши вянут! Наивная, святая простота; воистину, стареющие мужчины невероятно глупеют, самая глупая баба в сравнении с ними – Ларошфуко. «В сравнении со мной тоже, – поправил себя Шор, – и я не юноша, пятьдесят четыре – все-таки возраст, куда ни крути».
– Я понимаю, – сказал наконец Шор, – наверно, ты прав, я и первым-то браком не успел сочетаться, сплю со шлюхами, это дешевле, чем благоверная, никаких претензий, семь раз в месяц по пятьдесят франков. Коплю на гостиницу в Санкт-Морице…
Комиссар рассмеялся.
– Разве вам, евреям, надо копить? Обратись в свою общину, сразу соберут деньги, это нам, католикам, трудно жить… Ну, хорошо, вернемся к делу… Кому могло быть выгодно убийство, если это, как ты считаешь, действительно убийство?
– Черт его знает… Сегодня иду на биржу, надо посмотреть, как там. Что же касается меня, я патриот Швейцарской Конфедерации, в Бога не верю, в синагоге не молюсь, акции не покупаю. Еще не научился продавать совесть… А на бирже началась игра… Через пятнадцать минут после того, как я вошел