Еще много работы, два часа, не меньше. Я был раздражен: сколько лет еще терпеть ночные операции с двумя неуклюжими резидентами, полукоматозными медсестрами и невежественными анестезиологами? С годами мое внутреннее раздражение росло. Я бы закончил операцию через час или около того, только позвольте мне переместиться направо от больного, и мы выберемся отсюда к завтраку. Прооперировав сотни кровоточащих желудков, я мог действовать с закрытыми глазами.
Младший резидент, кажется, заснул, повиснув на крючковом металлическом инструменте, которым он должен был оттянуть реберную дугу вверх и вперед. Это позволило бы нам обнажить печень и двенадцатиперстную кишку, скрытую внизу, если он проснется, конечно.
Младшие резиденты спят на ходу, спят сидя, спят стоя, в любое время. Это часть тренировок, упражнения для воспитания характера. Я не против работать с сонной командой, но пока они выполняют мои указания. Много лет назад, помню, я оперировал разрыв аневризмы брюшной аорты, тогда помощники мои спали на ходу, и медсестры, и анестезиолог. Я пытался разбудить анестезиолога в конце операции, чтобы он вывел пациента из наркоза. Всегда забавно вспоминать, если все прошло гладко…
Я посмотрел через занавеску, разделяющую стерильное операционное поле от головного конца стола. Наш резидент по анестезиологии сидел, даже скорее спал, явно загипнотизированный монотонным щебетанием мониторов. Маска сползла с его бородатого лица. Черт возьми! Старший анестезиолог завалился в кровать, как только пациент был заинтубирован, а это пресмыкающееся спит так же глубоко, как пациент.
Я посмотрел на часы на стене, было семь утра, скоро придут хирурги на дневные операции, будут ворчать на нас и торопить.
Хирург слышит зов крови.
То, что мы называем опытом, часто является чудовищным списком жутких ошибок.
У каждого хирурга есть свое небольшое кладбище. Я никогда не забуду того мужчину средних лет; кровь из его пищевода лила, как из крана, и он медленно угасал в тот момент, когда ему пытались вставить в пищевод трубку. Теперь-то я знаю, как можно было его спасти. А девочка-подросток на искусственной вентиляции легких с парализованными мышцами… Я тогда был младшим резидентом и практически убил ее, пытаясь неумело выполнить трахеостомию. А еще был мужчина с раком желудка; по ошибке я перевязал ему главную артерию, по которой кровь поступает в кишечник, в результате развился некроз всего кишечника. Он был в сознании и наблюдал за мной глазами, в которых был страх. «Он все равно бы умер», – утешал я себя, но мне не становилось легче. А продавец… Я повредил ему полую вену, латая трехстворчатый