Но вот и делегаты! Долгие их переговоры с ректором, а ректора по телефону с другими властями, – ни к чему не привели. От ректора они вернулись ни с чем[134].
Горячие ораторы еще энергичнее требуют начать беспорядки. Мы, возражающие, требуем голосования. Подавляющее число рук поднимается за беспорядки…[135]
Значит, решено!
Теперь открываем уборную. Выходит Маньковский… С опущенной, нервно трясущейся головой, бледный, пропускается он сквозь строй возбужденных студентов. Пронзительные свистки, шиканье[136]…
Всей гурьбой отправляемся на традиционное место беспорядков – площадку вестибюля.
Крики:
– Ректора! Ректора!!
Из коридора, после прервавшейся лекции, выходит милейший профессор Н. А. Умов. Он сильно взволнован. Подходит к студентам, пытается говорить… Но его знают лишь свои, математики. Большинство студентов заглушает его слова резкими выкриками.
Махнув рукой, Н. А. нахмуренный уходит. Догоняю его:
– Николай Алексеевич, что вы хотели сказать студентам?
– Да, помилуйте, что они делают! Сколько будет новых, вовсе не нужных жертв…
– Я так же думаю. Пойдем назад, попробуйте, Николай Алексеевич, еще раз высказаться!
Поднимаюсь на стул и, добившись тишины, объясняю студентам других факультетов, как все мы, математики, уважаем Умова. Прошу поэтому его внимательно выслушать.
Н. А. поднимается на стул. Он пробует убеждать… Ничего не выходит, он снова должен умолкнуть. Уходит…
Продолжаются крики:
– Ректора!
Но ректор не появляется. Очевидно, и не придет.
Мы стоим на площадке уже часа два, оглашая своды безнадежными криками.
Внизу, в вестибюле, мобилизована вся инспекция и стоит внушительный отряд полиции. Говорили потом, будто в соседних дворах были и воинские части. Мы отрезаны от внешнего мира.
Голод начинает мучить не на шутку. Что же дальше делать? А сдаваться не хочется.
Предлагают устроить складчину для покупки провизии. Набросали в шапку денег. Кто пойдет покупать? Удалось подкупить одного из сторожей: берется раздобыть хлеба и колбасы. Первая партия провианта до нас доходит благополучно. Хлеб и колбасу делим на кусочки и жадно поедаем. Увы, когда сторож несет вторую порцию провианта, его перехватывает инспекция, и продовольствие конфискуется!
Однако день кончился. Совсем уже стемнело. А света нам не дают. Обе стороны уперлись… Что ж, будем, может быть, и ночевать здесь…
Но голод чувствуется вовсю. Становится явно бессмысленным упорствовать и безрезультатно взывать к ректору. Но что же еще можем мы сделать? Не ломать же здание!
Кто-то, наконец, спускается вниз – в роли парламентера. Объяснение с инспекцией и с полицией:
– Всем