– Так ты знаешь про ГИДРу? – оживился гонец.
– Само собой. Про нее все знают.
Тут я немного погрешила против истины. Если бы не смерть Макеля-старшего и не травма отца, я бы, может, и не подозревала, что такая штука существует, но мне не хотелось объяснять все это гонцу.
– Но что эти его подручные делают в Тории? – спросил он.
– Макель знает пограничников, охраняющих эонийские стены, а точнее, все их секреты. – «Шантаж – это просто разновидность торговых отношений», – любил говорить он. – Они сообщают ему о новых технологиях, которые могут заинтересовать его клиентов, и поставляют дешевую рабочую силу. Поверь, никто не хотел сбежать из Эонии сильнее, чем эти монстры.
К несчастью, им не пришло в голову, что, перебравшись через границу, они попадут из одного кошмара в другой. Макель контролировал каждое их движение, и, хотя здесь у них была крыша над головой, никакой награды за свои «охранные услуги» они не получали. Здесь они живы, или скорее не мертвы, а на большее пусть и не рассчитывают.
– Подручные делают за Макеля грязную работу и отпугивают всех, кто встает у него на пути, – продолжила я.
– Это очень грустно.
– Грустно? – фыркнула я. – Ты разве их не видел? Они жуткие и мерзкие!
– Я видел. – Его лицо потемнело. – Но они тоже когда-то были людьми.
– Вот именно: когда-то.
Эти двое сами подписались на генетические эксперименты, чтобы поднять свой статус в эонийском обществе. Все кончилось тем, что их даже на улицу не выпускают при свете дня. Если пройдет слух, что Макель укрывает эонийских беженцев, которых, как объекты провалившихся опытов, давно должны были уничтожить, Аукционному Дому придет конец. Макель, конечно, человек влиятельный, но такое не сойдет с рук даже ему.
– Полагаю, тебе это еще пригодится, – сказал гонец после минутного молчания, протягивая мне отмычку.
– Спасибо.
Я прицепила ее к браслету, хотя с удовольствием выкинула бы в море. С Макелем уже давно творилось что-то неладное, но такого я от него не ожидала.
Я спрятала замерзшие руки в карманы, и хотя я промокла до нитки, стало чуточку теплее.
– И за то, что помог, спасибо.
– Не мог же я дать тебе утонуть, – ответил он таким тоном, будто горько об этом сожалел. Все ясно: до сих пор сердится.
Сняв торианскую одежду, он остался в органическом костюме, который, судя по всему, высох прямо на нем. Я же вся продрогла в своей мокрой сорочке.
– Прости, что так вышло, – сказала я, выжимая волосы. – Мне велели обокрасть тебя, – я пожала плечами, – и я так и сделала. Ничего личного.
– Ничего личного? – проворчал он. – Из-за тебя и этого Макеля, – последнее слово он выплюнул, – я потерял заказ и… – он схватился за