– Думаешь, попытаются уничтожить?
– Вопрос времени! Командуй!
Дед был не просто рассержен – разъярен:
– Совершать глупости – не преступно. А вот не доводить их до конца – преступление!
– Надо что-то делать с ними…
Я указал на неподвижные тела Данилова и Маши. Рептилоид оскалился:
– Что? Что теперь делать? Или мы снова вместе, или выбрасывай их в вакуум! Иного не дано!
Закрыв глаза, я потянулся к разуму корабля. Не было времени вести разговор. Я просто передал ему свое желание.
Ядро.
На самом деле я не рассчитывал, что это окажется так просто. Геометры бежали оттуда, и все полеты к центру Галактики могли быть под запретом. Я настраивался на долгий спор, на словесную эквилибристику, уверения в необходимости такого полета для Родины. Возможно – на вмешательство Карела и взлом компьютера.
Не может же корабль так просто согласиться!
Выполняю.
Экраны померкли, сохранив лишь бледное желтое свечение. Исчезла Земля, исчезли звезды, исчез космос. К горлу на секунду подкатила тошнота.
И все.
– Что происходит? – спросил дед. Нервозность, которую не мог передать речевой аппарат рептилоида, угадывалась в резкости вопроса.
– Кажется, мы уже в пути, – растерянно ответил я.
– И никаких приятных ощущений? Жалко… – Похоже, дед шутил. И не иначе как от волнения. – Петр, ты уверен? Куда мы летим – к Ядру или к геометрам?
Время полета – двенадцать часов шестьдесят три минуты.
Я прикинул время.
– Похоже – что к Ядру, деда.
Рептилоид закряхтел, заворочался. Потом сказал:
– Слишком просто… как-то слишком просто. Я не люблю, когда все начинается слишком удачно.
Я мог бы сказать, что плен, побег и разгром единственной российской боевой станции – вовсе не гладкое начало. Только не до пререканий было сейчас.
Совсем не до пререканий.
– Дед, надо что-то делать… с ними.
Рептилоид медленно перевел взгляд на обмякшие тела гэбистов.
– Решай это сам, Петя. Решайте это вместе с Карелом.
Секунда – и взгляд счетчика изменился.
– Они слышат нас, Карел? – спросил я.
– Да. Я блокировал только двигательную функцию.
– Освободи их.
Счетчик выдержал паузу – не размышляя, конечно, а лишь демонстрируя мне свои раздумья.
– Ты уверен, Петр?
– Да.
Чешуйчатая лапа небрежно скользнула по руке Данилова, шлепнула Машу по щеке. И люди зашевелились.
Я молча смотрел, как недавние друзья и еще более недавние враги обретают власть над своими телами.
Данилов широко зевнул – будто человек, пробуждающийся от мирного и сладкого сна. Видимо, спазм сводил мышцы. Лицо исказилось в болезненной гримасе.
– Сволочь ты, Петя…
Я молчал.
– Сволочь и дурак…
Данилов помог Маше присесть. Нелепо, чудовищно нелепо и неправильно было то, что четыре