– Очень долго, Петя. – Он ответил не сразу. – Куда дольше нас.
– А про их мир ты что-нибудь узнал?
И в это мгновение рептилоид неуловимо изменился. Он дернул головой, потянулся и резко сказал:
– Петр, я прошу не затрагивать данную тему.
Секунда – и Карел ушел, спрятался во второй слой своего сознания. Но меня словно кипятком обдало. Нет, не с дедом, точнее – не только с дедом я разговаривал. Счетчик все время был рядом. Слушал, смотрел, делал свои выводы.
– Неудобно снимать комнату в доме со стеклянными стенами, – сказал дед. На этот раз – именно дед…
Была какая-то злая и едкая ирония судьбы в том, что именно Андрею Хрумову выпало доживать век в нечеловеческом теле. Причем – именно век по меньшей мере.
Я присел на постели, посмотрел на рептилоида. Нас оставили вдвоем, вернее – втроем. Вероятно, чтобы мы смогли уладить семейные проблемы? Увы, бывают ситуации, которые лучше и не пробовать разрешать, ибо разрешить их просто невозможно.
– Дед, что ты решаешь? Я имею в виду геометров.
– Дальнейшие решения будут принимать те, кто имеет на это право, – просто ответил он. – Я предоставлю свои рекомендации, но не от меня зависит, с кем пойдет Земля. Надеюсь все же, что с геометрами.
– Дед, это ошибка.
– Петр! – Рептилоид дернулся в тщетной попытке изобразить человеческое возмущение. – Все описанное тобой не выходит за рамки нормального общества.
– Выходит, – твердо сказал я. – И далеко.
– Петр, тобой сейчас движет чисто эмоциональная реакция. Тебя возмутила их структура власти? Власть, построенная на воспитании?
– И это тоже. Понимаешь, это система, не оставляющая шансов. При любой тирании, любой диктатуре всегда есть сопротивление со стороны общества. Это от рождения, наверное, закладывается. Пока есть деление мира на внешний – враждебный и на внутренний – семью, всегда существуют две логики, две модели поведения… Даже три, – не удержался я, – на стыке двух систем возникает личность как таковая, сплав общества и наследственности. Это дает свободу. Но мир, уничтоживший семью как таковую, становится монолитен. Нет конфликта. Нет двойной морали. Нет… нет свободы как таковой, наверное…
– Вот я воспитал тебя на свою голову, – промолвил дед, – и что хорошего?
– А я не просил меня воспитывать, – сказал я.
Дед помолчал, прежде чем ответить:
– Удар ниже пояса, Пит.
Но меня не растрогало детское имя.
– У тебя и пояса сейчас нет. Дед, как бы там ни было, но ты воспитал во мне именно право решать. Свободу. Так? Ты хотел этого? Так вот, я уверен, что мир геометров ничего хорошего Земле не принесет.
– Петя, ты видел там, у них, нищих?
Я молчал, мне нечего было ответить, но, к счастью, дед решил усилить эффект:
– Бандитов, преступников?
– Видел. Я сидел в концлагере.
– Если верить твоему описанию, так это не самое ужасное место, Петя! Миллионы людей у нас живут в куда худших условиях. Ты видел лагеря беженцев