– Смертный, говоришь?
– Да. Человек. Смертный герой. И во сне мне было ясно – не знаю, как или почему, – но ясно, совершенно ясно, что это потомок Персея.
– Персея, говоришь?
– Персея. Никаких сомнений. У твоего локтя нектар стоит, дорогой…[1]
Зевс передает ей склянку.
Персей.
Давненько не слыхал Зевс это имя.
Персей…
Персей
Золотой дождь
Владыка Аргоса[2] Акрисий, не родив ни единого мужского наследника на царство, обратился с вопросом к Дельфийскому оракулу: как и когда возникнет наследник? Ответ жрицы встревожил Акрисия не на шутку:
У царя Акрисия не будет сыновей, но внук его убьет его.
Акрисий обожал дочь ДАНАЮ, свое единственное дитя, но жизнь любил еще больше. Из слов оракула следовало, что Акрисию необходимо сделать все возможное, чтобы никакой половозрелый мужчина к Данае даже не приближался. Запертую в сверкающем неприступном узилище Данаю осыпáли любыми земными благами и окружали любыми спутницами женского пола, каких она только пожелает. В конце концов, говорил себе Акрисий, сердце-то у него не камень.
Царь запер бронзовые покои[3] от любых вторжений, но не учел похоть всевидящего, всеизощренного Зевса, чей взор пал на Данаю, и олимпиец уже размышлял, как бы проникнуть в запечатанные покои и насладиться. Зевсу нравились препятствия. В своей долгой любовной биографии царь богов, гоняясь за желанными самками, а иногда и самцами, превращался во всевозможные причудливые предметы. Зевс понимал: чтобы завладеть Данаей, ему придется придумать что-нибудь получше всяких обычных быков, медведей, вепрей, жеребцов, орлов, оленей и львов. Тут понадобится нечто чуть более диковинное…
Однажды ночью сквозь узкую щель слухового окна просочился золотой ливень, пал на бедра Данаи и проник в нее[4]. Может, и нетрадиционный это вариант соития, но Даная забеременела, в свой срок при помощи верных девушек-служанок родила здорового смертного мальчика и назвала его ПЕРСЕЕМ.
Помимо крепкого здоровья, как и положено смертному младенцу, Персей оказался наделен парой могучих легких, и как бы Даная и ее помощницы ни пытались, подавить вопли и крики младенца им не удалось, шум проник сквозь бронзовые стены узилища – и достиг ушей отца Данаи двумя этажами выше.
Страшна была ярость Акрисия, увидевшего внука.
– Кто посмел пробраться в твои покои? Назови его имя, и его оскопят, замучают и удавят его же кишками.
– Отец, похоже, ко мне сошел сам Владыка Неба.
– Ты хочешь сказать, – кто-нибудь, заткните ребенка! – что это был Зевс?
– Не стану врать, отец, это он.
– Да уж конечно. Небось братец какой-нибудь клятой служанки из твоих, а?
– Нет, отец, было, как я сказала. Зевс.
– Если этот паршивец не перестанет вопить, я удавлю