– Не волнуйтесь и объясните, пожалуйста, что же у вас произошло.
– У меня плопала сенная вессь, – шепелявит он, звуки сплетаются в один длинный шелест.
– Так.
– У меня уклали субы.
– Что? Извините.
– Субы. Мои субы. Я осавил их, – он вертит головой, но никак не может припомнить, где он их действительно оставил.
– Может, они в ванной?
– Посему в ванной? Нес. Я осавил их гсе-со сесь. Сумаю, на сумбоске. Са, сосно, сесь, на пликловасной сумбоске, а сегосня их сесь нес.
На тумбочке действительно ничего нет, кроме телефона и записной книжки.
– А вы искали где-нибудь еще?
– Са, искал. Но их в комнасе нес. Сумаю, они их саблали.
– Извините, кто они?
– Ну, эси, васы.
– Извините?
– Лабосаюсие в оселе.
– Я уверена, что просто нужно внимательнее поискать. Если вы разрешите, я сейчас вызову горничную, и она постарается вам помочь.
– Не ухосисе, я хосу, собы вы лисьно за всем плослесили.
– Если вас это успокоит, я ей помогу.
Я вызываю самую хорошенькую горничную утренней смены. Когда она наконец приходит, мужчина все еще ворчит, но уже мягче, и я жалею, что у персонала недостаточно короткие форменные платья.
– Пожалуйста, постарайтесь найти в комнате зубы этого господина.
Горничная на минуту застывает, оценивая фразу, но, что удивлена, виду не подает. Молодец – нужно это запомнить и обязательно позже похвалить.
Мужчина встает, стягивает с себя пиджак, поворачивается к нам спиной, вешает его на спинку стула, и я, пользуясь моментом, стучу пальцем по своим зубам, а потом делаю движение рукой, будто вынимаю челюсть и кладу в сторону, помогая горничной понять, что происходит. Она кивает и принимается за поиски. Начинаю ей помогать.
– Я все же проверю в ванной на всякий случай, иногда память нас подводит.
В ванной все перевернуто вверх дном. Полотенца свалены на пол мокрой кучей. Что, интересно, он здесь делал? Перетряхиваю их по одному, с них течет вода, но ничего не выпадает, складываю в пакет для грязного белья. Тщательно