Казаки в Абиссинии. Петр Краснов

черными усиками, 2 аршин 11 вершков росту. Старший сводного звена – фейерверкер 1-й батареи Гвардейской конно-артиллерийской бригады Недодаев, малоросс, уроженец войска Донского; толст и солиден, не без малороссиянского юмора; любит петь, разговаривать, весьма любознателен. Фейерверкер 2-й батареи Полукаров, уроженец Рязанской губернии, не имеет ни усов ни бороды, поет звонким нежным тенором, человек очень рассудительный. Артиллеристы лейб-гвардии 6-й Донской батареи Щедров и Мазанкин, оба красивые видные бородачи, оба моряки, низовых станиц, дома, на Дону, занимались рыбачеством. Уральцы – Сидоров, лихой запевала, гармонист, длинный безбородый и безусый, весельчак и шутник, хороший музыкант. Панов, рыжебородый, с монгольскими чертами лица уралец, отличный танцор, любитель поболтать и поспорить, и, наконец, Изюмников, невысокий и круглолицый казак.

      Конвой едет в особом вагоне третьего класса. Люди сбились по кучкам. В одном конце грамотеи читают рассказы про Абиссинию, в другом переписывают русскими буквами написанную «Марсельезу».

      Унылая осенняя природа видна из окна. Желтые поля, голые коричневые леса, лужа, болотце, черная деревушка на скате – и опять поля и леса. Так до Москвы, без перемен, с короткими остановками на станциях, на которых едва успеваешь проглотить стакан чаю и опять несешься дальше и дальше.

      Девять часов вечера. Люди становятся в одну шеренгу на перекличку в тесном проходе вагона. Трубач Терешкин заводит кавалерийскую зорю. Дружно пропели «Отче наш» и «Спаси, Господи». Ночь…

      В Москве к отряду присоединился мальчик-кадет 1-го Московского корпуса Хейле Мариам Уонди, сын Ато Уонди, харарского землевладельца, абиссинец родом.

      Восьми лет от роду он приехал в Петербург совершенным абиссинцем, теперь ему четырнадцать лет, он отлично говорит по-русски, но забыл свой родной язык. Доктор Бровцын, кандидат Кузнецов и классный фельдшер Сасон пытаются воскресить в его памяти абиссинский язык, но это не всегда им удается. На вопросы по-абиссински мальчик сконфуженно улыбается и отрицательно качает головой.

      16 октября. Поздно ночью проехали через Киев. Дул пронзительный осенний ветер. Днепр катил свои холодные волны. «Ни зашелохнет, ни прогремит. Глядишь и не знаешь – идет или не идет его величавая ширина, и чудится, будто весь он вылит из стекла и будто голубая зеркальная дорога реет и вьется по зеленому миру…» Железнодорожный мост навис над Днепром. У берега привязано несколько лодок, на них горят красные фонари, и огни их отражаются длинными алыми полосами в воде. Немного выше идут улицы. Огненные точки фонарей параллельными рядами взбегают на холмы. Где-то пожар, широкое зарево заняло полнеба, и на фоне его резко вырисовываются силуэты домов. Пирамидальные тополя растут здесь и там. Вот показались фонари, поезд остановился, и началась перегрузка на юго-западную дорогу.

      За Киевом пейзаж изменяется. Становится теплее. В садах много зелени. Пожелтели одни дубы