До дома, куда Маруся была звана, оставалось совсем немного, когда сзади послышались звуки приближающихся шагов. Оглянулась – ее догонял какой-то военный. Краем глаза успела заметить, что с бородкой, высокий, в плечах косая сажень. Прибавила шагу, он тоже. Резко свернула в нужный переулок, военный за ней… Тут уж стало не до шуток, и она побежала, петляя дворами. Кажется, удалось оторваться. Выждала минут 20 и продолжила свой путь, все время беспокойно озираясь. Наконец влетела, запыхавшись, в дом и прямо с порога выложила уже озабоченным ее опозданием друзьям:
– Уффф! Черт в портупее! Седина в бороду – бес в ребро! До самой Коммунальной гнался!
– Ну-ну, Марусенька, все хорошо! – ласково проговорила хозяйка. – Выпейте водички, успокойтесь и проходите, все уже собрались! Я вас кое-кому представлю, – добавила она заговорщицким шепотом. Затем ввела гостью в комнату и слегка жеманно произнесла:
– Вот, Маруся, познакомьтесь – Павел Ефимович! А это наша Машенька – очень перспективный журналист, корреспондент «Волжской коммуны».
– Дыбенко! – отрекомендовался мужчина. Маруся подняла глаза и обмерла: перед ней стоял, насмешливо прищурившись, тот самый военный-преследователь, он же – легендарный балтийский матрос, нарком по морским делам и прочая, и прочая… Сам Дыбенко меж тем продолжил:
– Да-да-да, седина в бороду – бес в ребро, до самой Коммунальной гнался! Ах, черт в портупее! Таких к стенке ставить надо, чтобы хорошеньких девушек по переулкам не пугали! – и командующий Приволжским военным округом расхохотался.
– Простите, пожалуйста, было темно, я не разглядела, – пролепетала вконец сконфузившаяся надежда советской журналистики.
– А что нам с вами просто по пути, в голову не пришло, милая барышня?
– Извините…
Много лет спустя Мария с удовольствием рассказывала об этом как о забавном случае, но в тот вечер ей было уже не до смеха. И даже не до интервью.
Как-то раз Антонина, давно уже вдова, решила проведать дочерей. Встреча с Марией ее приятно удивила.
– А ты хорошенькая! – констатировала маман со смешанным чувством удовлетворения и досады. – И самая успешная из всех!
Ну надо же, удостоилась! Машка похвалу восприняла иронично. Да и не относилась мать уже давно к числу тех людей, чье мнение что-то значило. Ощущение было такое, будто приехала погостить дальняя родственница. Та побыла две недели и отправилась к младшей, своей тезке.
Хорошенькая… Да она была просто красавицей! И внимания со стороны мужчин было столько, что иногда раздражало. Везде – на работе, в театре, парке, на улице. Избавиться от назойливых ухажеров острой на язычок барышне труда не составляло.
Николай Абалкин, восходящая звезда журналистики, обхаживал ее долго и упорно, но взаимности так и не дождался. После очередной весьма резкой отставки он не выдержал и решил