По ее еще влажным, змеящимся по плечам, длинным волосам, по сделанному на скорую руку легкому макияжу было видно, что собиралась она второпях. Если можно так сказать – очень второпях.
– Глеб, ну ты как всегда, снегом на голову. Еле успела домой заскочить. Я даже волосы как следует не уложила, – женщина для вида пыталась, как принято у слабого пола, обижено надуть губки. Однако по тому, как возбужденно раздувались крылья ее носа, было видно, что она рада звонку, вырвавшему ее из привычной рутины.
Грудь ее, размер которой можно было определить, как Д – «весьма достойный», неровно вздымалась, выдавая скорость, с которой она неслась на эту встречу.
– Вика, во-первых, ты опоздала, во-вторых, зачем их укладывать, если я их по-своему уложу, – не поворачивая головы, привычным жестом Демов протянул руку и захватил ее гладкие, шелковистые волосы у самых корней. Женщина, словно кошка, которую поймали за загривок, будто оцепенела и вытянулась. Один жест, одно прикосновение – и она поплыла. Рука Глеба скользнула на шею, погладила. Словно напрашиваясь на ласку, Вика приподняла грудь.
«Терпи», – мысленно усмехнулся Демов.
Торопливо захлопнув двери номера, Глеб буквально впечатал собой податливое женское тело в стену.
Жестко впился губами в приоткрытый рот, заполняя его жалящим языком. Задрав подол платья, не разрывая контакта губ, потянул его вверх. Отодвинув тонкую полоску кружева, прошелся рукой по влажным, ждущим складочкам. Вика подалась бедрами вперед, подставляясь под уверенные, знающие пальцы.
Глеб промычал что-то и с сожалением прервал поцелуй для более горячего продолжения.
Мгновение – и платье валяется синим озерцом на полу, оставив хозяйку без прикрытия.
Окинув взглядом ладную, трепещущую в предвкушении жаркой ласки фигуру, Демов смял обеими руками аппетитные ягодицы и крепко прижал к своему паху, где уже отчетливо обозначилось его желание. Зубами стянув лямки бюстгальтера, не расстегивая, царапая кожу, грубо стащил его до талии, вызвав недовольный вскрик.
– Кто-то возмущается?
– Не-е-т, – запинаясь от волнения, прошептала женщина.
Мужские ладони по-хозяйски легли на обнажившуюся крепкую грудь, замерли на миг, словно определяя меру наказания, затем сильно сдавили торчащие от возбуждения соски. Ответом на этот раз был низкий, идущий будто из самой глубины ее естества, стон.
Несколько грубых, сминающих движений, и на смену рукам приходят жадные, небережные губы, оставляющие некрасивые, горящие, как хозяйское клеймо, отметины. Вместе с прерывистым, как у зверя, терзающего добычу, дыханием Глеба, они отзывались мучительными, тянущими спазмами в низу живота покоренной женщины.
Развернув ее к стене, надавив на поясницу, Глеб заставил ее оттопырить попку и, слегка подразнив, резко вошел на всю длину. Женщина вскрикнула: боль и удовольствие