Спрашивали у Васеньки Апраксина, одного из зрителей этой примирительной сцены, как обошлось всё дело. «Очень хорошо, – отвечал он. – Байков (старший и ближайший к Новосильцеву чиновник) ввел его в комнату и сказал ему: “Сын Святого Людовика, посмотри на солнце”». Известно, что эти слова были сказаны духовником несчастного Людовика XVI, когда он всходил на эшафот. Замечательна находчивость Апраксина в подобных случаях. Он не знал истории, ничего никогда не читал, вероятно, как-то мельком слыхал про это изречение и тут же применил его так метко, остроумно и забавно.
Кроме самовыращенного дарования на острые слова Апраксин имеет еще и другие таланты. Никогда не учась музыке, поет он прекрасно и разыгрывает на клавикордах лучшие места из слышанных им опер. Никогда не учась рисованию, он мастерски владеет карандашом и пишет прекрасные карикатуры. У генерала Синягина есть большой альбом, Апраксиным исписанный: в смешных и метких изображениях проходит тут всё петербургское общество. Со временем этот альбом может сделаться исторической достопамятностью.
В дневнике NN записано: «Мое дело не действие, а впечатлительная ощутительность; меня хорошо бы держать как термометр: он не может ни нагреть, ни освежить, но ничто скорее и вернее его не почувствует и не укажет настоящую температуру. Часто замечал я за собой при событиях, что поражали меня иные признаки и свойства, которые ускользали от внимания других».
Многое можно в прошлой истории нашей объяснить тем, что русский, то есть Петр Великий, силился сделать из нас немцев, а немка, то есть Екатерина Великая, хотела сделать нас русскими.
Я желал бы славы себе, но не для себя, а чтобы озарить ею могилу отца и колыбель сына.
Магницкий зашел однажды к Тургеневу (Александру) и застал у него барыню-просительницу, которая объясняла ему свое дело. Магницкий сел в сторону и ожидал конца аудиенции. Докладывая по делу своему, на какое-то замечание Тургенева барыня говорит:
– Да помилуйте, ваше превосходительство, и в Евангелии сказано: на Бога надейся, а сам не плошай.
– Нет уж, извините, – вскочил со стула и, подбежав к барыне, с живостью сказал ей Магницкий. – Этого, милостивая государыня, в Евангелии нет.
И он возвратился на свое место.
В старой Москве живал один Левашов, очень образованный, приятного обхождения, славящийся актерским искусством своим в домашних театрах, но, по несчастию, донельзя