«Я знаю, чем ты занимаешься по ночам, братец…»
Отец делал вид, что не знает, где я пропадаю ночами.
Мне хотелось верить, что он не задаёт вопросов вовсе не потому, что последний год напивался до бессознательности; со временем он забыл о моем существовании. Только Тара, невероятно похожая на мать, была его отдушиной.
Вскоре ставки возросли, меня заметили – стоит отдать должное Билли. Его уроки на заброшенном пустыре ткацкой фабрики не прошли даром. Я мог бы драться и по сей день, но однажды я положил конец кровавым деньгам.
Последний бой я помнил так же отчетливо, как и первый. Против меня вышел низкорослый коренастый мексиканец. Его нос давным-давно превратился в расплющенную картошку, а левый глаз постоянно косил в сторону.
– Посмотрите-ка на Броуди! – заверещал усатый карлик, распаляя толпу, – похоже он преуспел в отжиманиях!
При этом он хватил меня за руку и попытался сжать бицепс. Впрочем, этот цирк только нервировал публику, всем хотелось поскорее увидеть кровь и получить прибыль.
Я не дрался ради куража. Перед каждым боем я представлял Тару. Все, что я делал, я делал ради нее. НО Таре не нужны были эти деньги. Она жила другой религией.
Она верила в то, что большие деньги не достаются профанам, верила в мозоли на руках отца, она привыкла думать, что лучше быть честным работягой, чем опуститься до уровня, на котором я вышибал дух из противников в подвале Бакстера.
Это был грязный бой. Пару раз я получил локтем по ребрам, и плевал кровью; это было обычным делом – по такому пустяку никто и не думал останавливать поединок. Тогда мне казалось, если кто-то из нас ляжет, толпа опустит большие пальцы, а ставки на смерть возрастут до небес.
Поймав руку соперника, я пригнулся и вложил в удар все силы. Он рухнул, но тут же встал, как будто пропустил удар в челюсть не от меня, а от зубной феи. Он встал еще дважды; шатался из стороны в сторону, но сдаваться и не думал. Все реже его удары достигали цели, все ниже опускались руки. Наконец я свалил его на пол, и пошатнувшись, грохнулся рядом. Я не слышал гогота толпы, все, что занимало меня в тот момент – желание победить. За этот бой мне сулили две сотни баксов.
Мексиканец перевернулся на бок и сел на счет восемь. В голове гремели отбойные молотки, в правом боку при вдохе я чувствовал резкую боль. Мои руки обратились в камень.
«Последний удар, и он рухнет, Мэт» – твердил я себе, вставая в стойку.
Всего удар отделял меня от победы.
Он бросился на меня точно раненый зверь, но вместо ярости я увидел в его глазах нечто такое, от чего мне дурно до сих пор.
И все же я ударил.
Получив причитающееся после боя, вкупе с трещиной в ребрах, я заметил в толпе своего соперника. Он весь содрогался, размазывая слезы по залитому кровью лицу. Никто не обращал на него внимания, все были заняты новым поединком.
– Эй, –