– Что, не отвечает молодуха твоя? – Галина, оказывается, у меня за спиной…
Мне не впервой ночевать с Митей. Причём, мне пришлось лечь на их постель, я не стал разбирать её, не стал раздеваться, но я должен быть рядом с кроваткой. Печь их я топить не умею, хорошо, что она долго сохраняет тепло, но всё же, если треклятая метель продлится ещё сутки, то мы с Митей начнём замерзать. Хорошо камин есть, но от него толку немного. Надо же было всему произойти именно сегодня, когда я даже до больницы не могу добраться менее чем за час.
Я провёл почти бессонную ночь, Митя просыпался от завываний ветра в трубе, как мне казалось, плакал, видя меня, вместо матери, но главное, я не мог заснуть от беспокойства за Лёлю. «Могут не спасти…» могут не спасти… не спасти…
Если не спасут… Я похолодел, проговорив это внутри себя. Как я стану жить, если… как это возможно, теперь остаться без Лёли? Без Лёли, когда вся моя жизнь вращается вокруг неё, вокруг моих мыслей о ней, моих планов на её счёт, моих чувств, всё, что теперь составляет мою жизнь, всё связано с Лёлей.
Вся моя деятельность, казалось бы, никак не связанная с ней, всё равно соединена с ней, ведь я привык рассказывать ей обо всём, привык делиться, видеть на её лице, что она думает об этом. Мне нужно даже это: её не всегда вслух высказанная оценка.
Мой новый роман, кажется, не о ней, на первый взгляд и не о том, что я чувствую к ней, там герой, который, конечно я, честный милиционер, который пытается бороться с мерзостями дикого российского капитализма, но его возлюбленная, понятное дело – это Лёля. Я даже сочинять не смогу без неё, какое может быть вдохновение, если…
Я едва дождался, пока Митя проснётся утром, покормить его, чтобы скорее поехать больницу.
Меня пустили к ней. Митю – нет, но взялись приглядеть несколько минут. Лёля бледная и недвижимая, такого же цвета, как пододеяльник, которым она укрыта почти до подбородка.
– Игорь… – она улыбнулась блёкло, голоса почти не слышно, но глаза блестят странно, будто у неё лихорадка.
– Как ты?
Она выпростала руку из-под одеяла:
– Игорёчек, милый… нет ребёнка больше… – голос её прервался, подбородок затрясся, громадные ресницы, кажущиеся больше, чем всегда… и совсем нет румянца… как говорят, ни кровинки. Умирать буду, не забуду этого её лица…
– Лёля, Лёля не надо плакать так… не убивайся, будет ещё…
Она потянулась, чтобы обнять меня, прижаться ко мне, я обнимаю её, приподнимая над кроватью её плечи. Она кажется такой горячей, потому что я с мороза?..
– Игорёчек… я…
– Ты поправляйся. Всё будет хорошо…
Тут открылась дверь и вошла доктор, не очень молодая, но приятная, на первый взгляд, при этом с неприятно озабоченным лицом.
– Очень хорошо и муж здесь…
Я не стал возражать, тем более что и Лёля не сказала ничего.
– Плохой анализ крови, Елена Николаевна. В область к гематологам повезём. Со стороны гинекологии ничего особенно