Таким образом, было бы совершенно неверно объяснять усиливающееся взаимопроникновение английского, французского, немецкого и итальянского в сочетании с терминами и оборотами из древних языков – латыни и греческого, а также (в произведениях Володина) из русского и китайского лишь тем, что сейчас называется глобализацией. В любом случае глобализация не привносит в другие языки и культуры один только английский. Ее примерами может служить и распространение языка пиццы и словаря пасты по магазинчикам и кафе всего мира. Она является также результатом долгих усилий переводчиков повысить статус своих национальных языков до международного уровня. При этом они могут и не стремиться придать своим переводам иностранный колорит. А если бы и стремились, результат получился обратным: заимствованные или имитированные ими слова до такой степени вошли в принимающий язык, что больше не кажутся иностранными.
Не менее 40 % заголовков статей в любом большом словаре английского заимствованы из других языков. Любому иноязычию – будь то слово, оборот речи или грамматическая структура, – которое привносит переводчик в наш восхитительно и возмутительно податливый язык для передачи аутентичного звучания оригинала, уготовано одно из двух. Оно будет либо отвергнуто как неудачный, неуклюжий и неполноценный «переводизм», либо поглощено и усвоено английским так, что перестанет казаться иностранным.
Однако современные попытки создания переводов на английский, сохраняющих иностранный дух, трудно сравнивать с переводческими кампаниями прошлых столетий, когда немецкому придавалось сходство с английским, французскому – с итальянским, сирийскому – с греческим и так далее. Современные форенизаторы не стремятся сделать английский международным языком – он и так им является. Они в какой-то мере пытаются обогатить английский лингвистическими ресурсами, которыми обладают языки от него далекие. «Начиная свою переводческую деятельность, я подсознательно стремился – среди прочего – оживить английский», – сказал