– Я сама поеду Гришеньку встретить в Симбирск! – заявила Анна Михайловна.
– Когда пятнадцатое? Сегодня какое число?
– Боже! Да пятнадцатое через три дня!
– Может быть, Гриша уже едет…
– Лена! Дай-ка наливочки! Выпить захотелось…
Шумом и криками разбудили ребят. Вышла неожиданность, встреченная взрывом хохота: Петя с Наташей, прикрывшись одеялами, сбежали вниз и предстали в столовой с вопросительными личиками:
– Дядя Гриша приехал?
Усадили и ребят за стол. Словом, весь установленный порядок в доме кувырком полетел. Впрочем, даже бабушка не сердилась на это: день и ночь – необыкновенные, исключительные. На все прочее можно рукой махнуть…
На другой день Анна Михайловна уже собиралась к отъезду. Лучше приехать раньше, чем опоздать. Не догадались условиться, как встретиться в Симбирске. Придется все пароходы из Нижнего встречать. И пропустить можно. Пройдет в толпе пассажиров и затеряется. Одна не справишься. Пусть поедет с ней Сашенька. Сашенька в восторге, а ребята хнычут:
– Ба-буш-ка, возьми меня!
– Куда я вас наберу?
– Дядю Гришу встречать…
– Кыш отсюда! И так голова вертится…
А Елена Владимировна наказы делает, что купить надо в Симбирске.
– Напиши и дай мне записочку, а то все позабуду!
И Никита доволен: знает, что с ним старая барыня поедет. Давно на козлах не сидел. Шутит на кухне с бабами:
– Троечкой поправлю, на козлах поцарствую, а то мозоль моя на энтом месте больно чешется, так размять ее надо.
С большим шумом выехала старая барыня навстречу Гришеньки. До моста все провожали, а ребята в экипаже ехали. Тут долго расставались, целовались, платками махали друг другу, а деревенские посматривали и посмеивались над Никитой: шляпу с пером старая барыня велела ему надеть. Долго упирался Никита, а пришлось надеть.
– Микита! Ты ровно Иван-царевич!
В Симбирск накануне пятнадцатого приехали. Весь город в яблочном да вишневом цвету потонул. Красота неописуемая. Точно в раю.
– Эх, дух какой хороший от города, – сказал Никита, подвязывая колокольчики, и сравнение подыскал: – Точно и не город, а барыня душистая!
Под горами Волга сверкала, разлившись вширь версты на три. Веселая кутерьма у пристаней гудела. А на горах, по садам уже соловушки зажаривали…
И у Анны Михайловны, и у Сашеньки на глазах слезки: одна от радости, другая от восторга плачут через улыбку, застывшую на лице.
– Где, ваше сиятельство,