– У-у, взялась тут на мою голову, да ещё с этой цацкой… Ты, что ли, и есть та самая сучка Диана?
– А ты, что ли, и есть старая карга-отравительница? – тотчас нашлась Аннет, сообразив, за кого её приняли.
– Я не карга! – возмутилось юное создание. – И бабка моя сроду каргой не была, а уж отравительницей и подавно! Сами упьются микстурой, меры не зная, а потом всё на честную ведьму сваливают. Извинись сейчас же!
– Ну и ты извинись. – Бывшая трактирщица не намеревалась давать спуску какому-то там недоразумению. – Никакая я тебе не Диана, и уж тем более не сучка.
Белобрысое создание неожиданно хмыкнуло.
– Что не Диана – теперь вижу. Таких, как она, тут немало к бабке хаживало, брезгливых, аж тошнит. Всё носы платочком затыкали, делали вид, что вонь тут у нас несусветная…
Аннет невольно принюхалась. В воздухе сладко-горчаще пахло травами: их пучками были щедро завешены продольные перегородки в шкафах, стенные просветы, дверной косяк; даже с потолка что-то свешивалось. Тянуло ветхостью – запахом, свойственным домам-долгожителям; да ещё тем самым специфичным душком старости, который долго не выветривается, когда одряхлевший владелец умирает, но вещи, скарб всё ещё тут, доживают за хозяина. Но какой-то особой вони, возможно, присущей зельеварению и ядотворению, не ощущалось. Хоть тресни.
Аннет пожала плечами.
– Вот я и говорю, – совсем уже нормально продолжила девчушка, поправляя громадные круглые очки, то и дело сваливающиеся с хорошенького носика. – Не сучка. Прости уж, чего уж там. Обозналась. К бабке редко кто из нормальных людей заходил. Да ты давай, спускайся, что ли, нам, как ни крути, говорить-разговаривать теперь нужно.
– И ты… извини, – медленно сказала Аннет.
Начинать знакомство со скандала не хотелось, но и безнаказанно, да ещё незаслуженно быть оскорблённой тоже. Однако хорошо, что всё обернулось недоразумением. Выяснили – и ладно, давайте дальше жить дружно.
Тем более, на ночь глядя. Где-то ей надо перекантоваться, в незнакомом-то месте, а уж с утра думать, в какую сторону идти к новой жизни.
– Тебя как зовут-то, не-ведьма?
Девчонка фыркнула. При ближайшем рассмотрении оказалась она щуплой девицей лет четырнадцати, с серыми глазищами, и без того громадными, а тут ещё и увеличенными очками, в ветхой драной одежонке вроде балахона… Аннет вдруг вспомнился приснопамятный недоучка Лир в его засаленной мантии. Впрочем, возможно, девчонке просто-напросто надеть больше нечего. Беглого взгляда на единственную комнату, служащую одновременно и кухней, и прихожей, и вроде как гостиной, хватало, чтобы понять: в этом домишке царит бедность. Она проглядывала во всём: и в линялых домотканых ковриках, вытертых кое-где до нитей основы, и в древнем, с виду столетнем, столе и трёх стульях, щелястых, еле-еле держащихся на ножках, и в выщербленных оловянных тарелках на единственной кухонной полке,