Злость поднималась откуда-то из живота и разом пропала, стоило вспомнить, что сам виноват. Не уберег величайшее сокровище не только Эстрайи, но и своей души. И как теперь смеет даже думать о недовольстве? Его судьба отныне – быть безмолвной игрушкой в руках этой странной женщины. Подчиняться и надеяться, что госпожа окажется достаточно жестокой и скоро оборвет нить его жизни, оказавшуюся неожиданно крепкой.
***
Анна же совершенно не понимала, как вести себя с новым слугой. Он был послушным, даже слишком. Но голос… Арктический холод сменялся полным равнодушием, словно с ней говорило существо, напрочь лишенное эмоций. Это настораживало. Тайкан кого-то напоминал, но вот кого… Боясь навредить ему еще больше, она решила не экспериментировать и отправила инкуба восвояси, тем более, что он только-только оправился от ран, а выдержать несколько часов в главном зале Храма было нелегко даже здоровому.
Несмотря на абсурдные требования соглашения, Анна решила подчиниться им, насколько сможет. Невыполнимым казался только один пункт – спать со всеми подряд ради праны. Остальное… можно было вытерпеть.
Для ритуального омовения полагался особый наряд – темно-синюю ткань платья почти полностью скрывали золотые украшения. Анна начинала привыкать к ежедневным обрядам. Как и то, что между зданиями храмового комплекса её носили в паланкине.
Вот и теперь она откинулась на мягкие подушки, глядя на мир сквозь тонкий шелк занавесок. Справа и слева шествовали опахалоносцы. Справа шел высокий мужчина. Его мышцы напрягались в такт движениям, играли под чистой кожей. Красивый оттенок загара подчеркивали золотые украшения – массивные браслеты, широкое ожерелье на плечах…
Слева старательно работал большим веером подросток. Гибкий, как ивовые ветви под ударами ветра. Шелковистая кожа словно светилась в солнечных лучах, и её белизну оттеняла затейливая вязь серебра.
На украшениях свиты вообще не экономили – даже танцовщицы, что чувственно изгибались под звуки флейт и барабанов, звенели широкими браслетами на руках и ногах. Золотые колокольчики, вплетенные в длинные косы, тихо пели при малейшем движении. Девушки этим умело пользовались, вплетая перезвон в мелодию сопровождения.
Музыкантов Анна не видела – они шли за носилками. Но готова была поклясться, что они не менее красивы, чем слуги, которые постоянно мелькают перед её глазами. И столь же старательны в деле обольщения.
Её до звездочек в глазах бесили томные взгляды, осторожные вздохи… И любящие друг друга парочки, словно случайно попадающиеся на пути. Они или падали на колени, покрываясь стыдливым румянцем, или стремительно убегали. Но чаще делали вид, что не замечают присутствия Наири, и продолжали любить друг друга. Анна не могла отделаться от чувства, что они – актеры, призванные усладить зрение и пробудить дремлющую похоть, слишком картинны были объятия, нарочиты поцелуи, и движения казались выверенными, словно отрепетированными заранее.
Но