«О’кей, он хочет затеять игру». В группе всегда есть тот, кто закидывает удочку, чтобы посмотреть, как далеко он может зайти.
– Сожалею, но это мой стул, и я не хочу, чтобы у меня сидели на коленях. Вы можете выбрать из трех других.
– Но мы хотим этот!
– Как вы видите, на нем уже лежит моя папка.
Осси сделал еще полшага в сторону Ханны.
– Если нам с Трики нельзя сидеть на этом стуле, мы не будем участвовать в сеансе терапии, вот так.
Краем глаза Ханна заметила, как один из охранников нетерпеливо барабанил по рукоятке дубинки, но легким движением руки дала понять ему, что не нужно вмешиваться. Некоторые вещи она должна уладить сама.
– Садитесь. Немедленно. Или вылетите из группы. Вам решать! Но если вы пропустите первый сеанс, то сможете присоединиться к моей второй группе лишь через несколько месяцев.
Их взгляды встретились. Это напоминало игру, в которую она до изнеможения играла в детстве с сестрой. Кто первый моргнет, тот проиграл. Она никогда не проигрывала. И сейчас не проиграет. Тем более такому, как Осси.
Она спокойно дышала и фиксировала взглядом зрачки Осси, которые становились все уже. Спустя полминуты Осси наконец улыбнулся. Отвернулся и кратко сказал:
– Ладно, стул ваш.
– Хорошо. – Она выдохнула и надеялась, что этого никто не заметил. – Еще кто-нибудь хочет устроить подобное шоу?
Никогда не используй резких слов – гласило одно из правил психотерапии. Но с этими заключенными она должна была повернуть ситуацию в свою пользу. По крайней мере, на первом сеансе.
Здоровенный Виктор молчал, а Пит ван Лун стоял у окна и смотрел на море, словно его все это не касалось.
– Тогда я прошу вас сесть, и давайте начнем со знакомства.
Пит ван Лун не отводил взгляда от горизонта.
– Знакомство, как оригинально, – пробурчал он. У него был голландский акцент, и голос показался Ханне – если уж быть честной с собой – интересным; резким, но интересным.
Теперь к ней развернулся и лысый великан. Виктору было чуть больше пятидесяти.
– Меня эти рассказы не интересуют, я лучше постою. – Его выговор с русским акцентом звучал жестко. – И я еще подумаю, буду ли вообще что-нибудь говорить. – Он также сделал шаг в сторону Ханны, и она почувствовала его свежее дыхание и запах одеколона.
Несмотря на грубое телосложение, его ногти были чистые, лысина отполирована, а лицо свежевыбрито. Но взгляд! Эти глаза не обещали ничего хорошего.
Из досье Виктора Ханна знала, что он крайне умен. Вырос в России, изучал архитектуру в Берлине, там же руководил собственным бюро с тремя сотрудниками и даже получил несколько наград за проекты жилых домов – и тем не менее он был прожженным садистом, который жестоко издевался над людьми и животными.
Виктор выдержал ее взгляд.
«Вот это да, у тебя отлично получилось», – подумала Ханна. Если она сейчас уступит и проявит слабость, то уже никогда не завоюет уважение заключенных.