Фрэнки собрался.
Его лицо – не что иное, как иллюстрация к долгоиграющей саге на секретной службе Ее Величества. Его лицо – не что иное, как утерянный куплет к шлягеру Завтра Не Наступит Никогда. Глаза Фрэнки больше смахивают на оптические прицелы снайперской винтовки, если он и имел дело с дельфинами – то с совершенно особенными, состоящими на секретной службе Ее Величества. Дельфинами, натасканными на установку магнитных мин на днища кораблей, кто в таких случаях будет умиляться отверстиям в их гладких резиновых головах, кто будет ловить их улыбки?
Никто.
В круг обязанностей людей, подобных Фрэнки, дешевый романтизм не входит.
Так какой же из языков демонстрирует мне этот агент влияния – сербский? хорватский? чешский? не забыть бы поинтересоваться, когда беседа наконец закончится.
Она заканчивается самым неожиданным образом – Фрэнки произносит фразу:
Эсто эн ламьерда!!! —
и отключается. И несколько секунд смотрит перед собой невидящими глазами.
Пустыми глазницами. Уфф!..
Я знаю, что такое «estoy en la mierda», хоть какое-то облегчение. Время от времени, когда наваливается очередное несчастье с кондиционерами, или ломается очередной замок, или наступает очередной сезон закупки постельного белья, Доминик (никогда не бывший полиглотом – куда ему до Фрэнки!) впадает в отчаяние и лепечет: «estoy en la mierda» – я в полном дерьме!
Неизвестно, где Доминик подцепил столь чудное испанское выражение, испанцы к нам не забредают. В устах Доминика оно звучит пугливо, изнеженно и как-то совсем по-женски, относиться к нему серьезно я не считаю нужным. Постельное белье – тоже мне, проблема!
Возможно, проблемы Фрэнки куда глобальнее.
– У вас неприятности? – осторожно спрашиваю я.
– Почему вы так решили, Саша?
Фрэнки уже взял себя в руки, увольнение с секретной службы можно считать делом решенным: передо мной снова покачивается расслабленная физиономия менеджера-неудачника.
– Я просто услышала последнюю фразу.
– Вот как. Нет, все в порядке.
– Но…
Фрэнки морщится, ему неприятно мое любопытство. Я и сама чувствую, что пора бы сменить тему и отойти от опасного края, но какая-то неведомая сила тянет меня за язык:
– …не каждый день говоришь о себе такое. Нужен веский повод, согласитесь, Фрэнки.
Или лучше звать тебя Франсуа? Или лучше звать тебя… как? Теперь я ни в чем не уверена. Ни в чем. В том-то и прелесть, нашептывает мне выпитое шампанское, последние сутки стоят трех лет, проведенных в патриархальном покое Эс-Суэйры. Стоило лишь ненадолго отпустить поводья, и вот, пожалуйста, в