– По-моему, ты что-то скрываешь. Ты можешь ответить на мой вопрос?
– Да.
– Твой брат употребляет наркотики?
Уже легче. Значит, все дело в наркотиках. Я знаю, почему она спрашивает. Недавно к нам в дом нагрянула полиция. Они сновали по комнатам, как голодные акулы, делали какие-то пометки в блокнотах. В общем, что-то вроде обыска. Карлтон – известная личность в наших краях.
– Нет, – говорю я.
Мать, со щеткой в одной руке и с яблоком в другой, пристально смотрит мне в глаза.
– Ты ведь не стал бы мне врать, а?
Она что-то знает. Ее нервы, как чуткие антенны, улавливают все, что творится в доме. Она слышит, как пыль садится на столешницы, чувствует, как в холодильнике скисает молоко.
– Нет, – отвечаю я.
– Что-то не так, – вздыхает она.
Мать – маленькая, энергичная женщина. Глядя вокруг, она щурится, словно от всех предметов исходит резкий болезненный свет. Она выросла на ферме в Висконсине и все детство окучивала грядки, опасаясь то дождей, то засухи. Она и сегодня по застарелой привычке не ждет от жизни ничего хорошего.
Я выхожу из кухни, симулируя внезапный интерес к кошке. Мать идет за мной, продолжая сжимать в руке щетку. Похоже, она все-таки решила выскрести из меня правду. Я ускоряю шаги, не сводя глаз с задранного кошачьего хвоста.
– Ты можешь не убегать от меня, когда я к тебе обращаюсь?! – говорит мать.
Но я не останавливаюсь, мне даже интересно, сколько еще я смогу вот так продержаться. Кис-кис-кис-кис, бормочу я. В передней бьют стенные часы, которые собрал отец.
Я поворачиваю к часам. Мать настигает меня у искусственной пальмы, настигает и хватает за шиворот.
– Я же сказала тебе, чтобы ты остановился, – кричит она, и я получаю весьма чувствительный удар щеткой. Потом она хватает меня за ухо. Кошка улепетывает в темпе presto[2].
Примерно минуту я стою не двигаясь, показывая, что я ее понял. От ее подзатыльника – а она бьет меня еще раз – перед глазами у меня прыгают цветные круги.
– Ты можешь остановиться?! – кричит она.
Но я уже снова срываюсь с места. Наш дом ориентирован с запада на восток. С каждым шагом я все ближе к Вудстоку.
Карлтон возвращается домой насвистывая. Мать ведет себя с ним как с засидевшимся гостем. Но ему наплевать. Он явно в приподнятом настроении. Он треплет мать по щеке и называет ее “профессор”. Он ее совсем не боится, и поэтому она и вправду ничего не может с ним сделать.
Мать никогда не бьет Карлтона. Она мучается с ним, как работницы фермы с вороной-воровкой. Ее раздражение столь давнее и глубокое, что почти граничит с уважением. Мать дает Карлтону очищенное яблоко и напоминает о том, что она с ним сделает, если он наследит на ковре.
Я жду в нашей комнате. Вместе с Карлтоном в комнату врывается запах лежалого кладбищенского снега и мокрой сосновой хвои. Карлтон с хрустом откусывает яблоко и поворачивается ко мне.
– Привет,