Стихи. Ната Косякина

невезучим тридцатым летом

      Чья-то рука мне обвила цепь

      Зелёного грустного велосипеда,

      И я научилась всерьёз лететь.

      В больнице меня лечили медленно.

      Висли врачи надо мною кранами.

      Кости и связки срослись, но странное

      Что-то проснулось во мне от матери.

      Я вышла на свет в воскресенье рано

      И поняла, что начала отставать.

      Сперва это было едва заметно.

      Я опережала крыши и ветки,

      Я даже была быстрее ответов.

      Но дальше пошли тревожные знаки.

      Мне стало неинтересно всё это.

      Я уступила чужой собаке.

      Я уступила кому-то свой велик,

      Я бросила бегать по вечерам.

      На кассе кто-то сказал, что я медлю,

      Прохожий сказал, подо мной дыра.

      Я послушала и посмотрела вниз.

      Воронка действительно разрасталась.

      Мама взглянула и сказала: «Молись,

      С тобой самое страшное – это старость».

      Старость моталась за мной, как половая

      Тряпка, чёрная до краёв.

      Старость была молодая, живая.

      Преждевременная, как всё моё.

      А передо мной стояла мать.

      Вот круглый живот и морщины, но

      Матери очень легко стоять.

      Под нею светлое есть пятно.

      И тогда она, гладя по шее,

      Стала что-то тащить из моих ушей.

      И потом, чтобы избежать искажений,

      Шепнула мне в ухо: «Где твоя жизнь?».

      Но жизнь не откликнулась ей уже.

      «Одолели тебя и меня…»

      Одолели тебя и меня

      Пересуды, звонки, переводы.

      И не только тебя и меня,

      Но и парня с моей работы.

      На работу мы утром пришли,

      Как приходят все на работу,

      Сторожа наши лампы зажгли,

      Только переменилось что-то.

      Кто-то пьяный здесь надышал,

      Надышал, что мы все заметили.

      Он здесь ночью пьяный лежал.

      На полу темнеют отметины.

      Видно, ноги сюда упирал,

      В своды стен истерично-жёлтые.

      В телефон набирал номера,

      То кричал, то бурчал шёпотом.