Княжна с благодарностью и укором воззрилась на телохранителя, как она помнила, велизарный сотник единственный кто был в тот день с её мужем, и один был готов насмерть защищать своего друга. Лицо воина чуть тронул румянец смущения.
– Я обязан это делать госпожа. Вы же знаете.
– Да знаю, – шутливо отмахнулась Аппелагея, и они вновь двинулись дальше. – Почему ты не сказал тогда, кем являлся мой нареченный?
– Как-то было не до этого, – попытался отшутиться Сарион, – нас окружили десять воительниц в полной броне, если вы помните. Если честно, я думал, как утащить светлейшего от разъяренных валькирий живым и здоровым, а не как представиться по всем правилам этикета.
– Прекрати, – толкнула его княжна, весело смеясь от нахлынувших воспоминаний. – Убегать! Неподобающий поступок для велизарного!
– Если серьёзно, то я хотел узнать, готова ли царица амазонок чтить свои традиции и выйти замуж за победившего её воина, – как не в чем ни бывало, ответил он.
– А ты хитрый лис Сарион, – усмехнулась Аппелагея. – Поставил на кон соблюдение традиций, с одной стороны, и честь воина с другой?
– Не понимаю, о чем Вы? – схитрил маг.
– Ой, ну как же! – уже во всеуслышание засмеялась княжна. – Святослав был вынужден либо жениться на поверженной собственной рукой Фурии, либо убить. Таков закон! – маг безмолвствовал. – Правильно молчишь и не говоришь о праве ночи. Муж никогда бы им не воспользовался!
Будучи царицей, Аппелагея всегда и везде рьяно поддерживала этот стародавний обычай, и чтила его лично, но представить себе не могла, что однажды сама окажется на месте поверженной, а закон, собственно говоря, устанавливал право победителя взыскать с побеждённой фурии сладострастную ночь, либо её жизнь. Глупые выбирали смерть, умные поднимались и тренировались ещё усерднее, чтоб более ни один муж не мог их одолеть. Иногда, проведённая ночь с мужчиной заканчивалась беременностью, и тогда, воительница снимала свой чёрный акинак, становясь простой амазонкой, или того хуже, мужней девой, но чаще всего фурию более никто не побеждал. То был хороший урок в прилежности к военному делу.
– А если бы на его месте был другой? И он решил бы выбрать сладострастную ночь? – с опаской произнес Сарион и, прочтя мысли Аппелагеи, сам же ответил. – Неужели Вы бы покончили с собой?
– Я не была глупой, да и трусливой меня никто не называл, но я, на тот момент, являлась царицей великой империи. Непорочной, не побежденной, – княжна вновь погладила живот, когда малыш начал сильно беспокоиться. – В тот миг, когда мои амазонки окружили вас и обнажили мечи, я поняла, выхода у меня нет. Кинжал в налокотнике при мне и всегда остер, я собиралась было потянуться к нему, однако, Святослав поступил иначе.
– Да я помню, – прервал Аппелагею велизарный, – светлейший преклонил перед побежденной колено, и назвал своей. Похоже, он ошеломил Вас тогда?
– Ещё