Терентий, еще издали увидев замершую над прорубью девушку, брошенные рядом ведра, так и замер на месте. Но тут же справился с собой, кинулся к ней, на ходу причитая:
– Побойся Бога, девонька! Разве ж можно такое творить?! – Подбежал, схватил за плечи. – Да ты чё? И думать забудь! Грех, грех это. Нельзя! Вставай, пошли вместе до дому. И ведерки давай заберем, я вот, вишь, и воды зачерпнул. Ой, грех, девонька. Идем, идем. Всё будет хорошо!
В избе, усадив Татьяну на лавку, Терентий шумно распахнул доху, прошелся по горенке, закидывая глаза к потолку, теребя свою жидкую козлиную бороденку. Спросил наконец:
– Петька-т где?
Татьяна как окаменела. Сидела с полуприкрытыми, ничего не видящими глазами, неестественно выпрямив спину, руки, исцарапанные об наст, сложив на коленях.
– Петька-т где? – обеспокоенно повторил Ёлкин.
Вытянув длинную шею, он остановился перед девушкой, разглядывая ее, наклоняя голову то вправо, то влево, будто легче ему так смотреть. И в третий раз повторил:
– Слышь, девонька? Петька-т где?
На этот раз Татьяна услышала. Подняла голову, одними губами, тонкими, побелевшими, выговорила:
– В бор поехал… За дровами поехал…
– Энто хорошо… Дрова, они завсегда надобны. Справный парнишка растет. Отцу замена, – запел Ёлкин, но, заметив, как изменилось лицо девушки, как наполнились слезами ее запавшие глаза, как вздрогнул острый подбородок, бодренько зачастил: – Ты энто, девонька, выкинь из головы всяку пакость. Даст Бог, обойдется всё с Анисимом. Я вот тута покумекал, помочь ему надоть. Поверенного пристяжного ему бы надобно нанять получше.
– Нету у нас денег таких… – ровным голосом, словно речь шла и не об отце вовсе, проронила Татьяна.
Ёлкин зачастил еще быстрее:
– Энто, девонька, не твоя забота. Не одни, поди, на белом свете живете, люди кругом. Я, к примеру, помараковал, помочь решился. Земляк как-никак, не чужой какой. Вместе ведь с твоим папанькой в детстве раков в речке ловили. Как не помочь? Вот наскреб кой-каких деньжат, возьми, – он суетливо полез за пазуху, вынул оттуда сверток в чистенькой тряпице, развернул и протянул на обеих ладонях девушке. – Возьми, Татьяна, не побрезгуй. Сто рублев тут. Всю жистю копил, но вам нужнее. Возьми.
У Татьяны перехватило дыхание. Она уже не надеялась, что найдется в этом мире душа, которая протянет им руку помощи.
– Спасибо, дядя Терентий, – только и смогла она выговорить.
– Ничё, девонька, ничё, – по-лисьи разулыбался Ёлкин. – Разбогатеете, так небось и отдадите. Ничё…