– Тогда, может, посоветуете, что выбрать – пионы или нарциссы?
– А что за повод?
– Свадьба.
– Тогда почему бы не взять и то и другое? Да прибавить к ним веточки лавра. – Эльза указала на лоснящиеся зеленые ветки, перевязанные бечевкой.
– Это было бы очень красиво. Вот только не знаю, что скажут женщины в синагоге.
– А какую синагогу вы посещаете?
– Б’Най Абрахам, – ответила женщина. – Слыхали о такой?
– На Ломбард-стрит? – Эльза услышала гудок мужниной машины и помахала ему, а потом снова повернулась к собеседнице: – Мазел тов[15] невесте и жениху. Шалом.
– Шалом. – Женщина проводила Эльзу заинтересованным взглядом.
К тому времени, когда Эльза подошла к машине, Доминик Палаццини III уже выскочил и распахнул перед нею дверцу ярко-желтого такси. Он был высок, под стать супруге, и красив, как кинозвезда, – черноглазый жгучий брюнет, римский профиль, как у Роберта Тейлора[16], и выразительные темные дуги бровей. Эльза чмокнула его в щеку.
– Ну, нашла, что искала?
– Точь-в-точь!
Доминик усадил жену на переднее сиденье такси.
– Чтобы найти то, что нужно, сюда надо приезжать засветло, – заметил он, закрывая за ней дверцу.
И забрался на водительское сиденье.
Эльза придвинулась к мужу и взяла его под руку.
– Давай прокатимся на реку? – предложил он. – Дорога вся наша будет.
Эльза взглянула на часики:
– Малыш скоро проснется.
– Там же Ма.
– Я не люблю пропускать утро с ним.
– Ты ничего не любишь пропускать, Эльза.
Эльза улыбнулась и положила голову на плечо мужу. Так они и ехали до самого дома.
А неподалеку, всего в нескольких кварталах, низкий туман цвета розового шампанского клубился над Монтроуз-стрит.
Южная часть Филадельфии сверкала. Неопрятный ряд домишек покрылся патиной, как морские ракушки, а серый портал швейной фабрики засеребрился в утреннем свете. Разверстые траншеи, пугавшие улицу, недавно перекопанную для прокладки труб, стали не просто канавами, полными грязи, а крепостными рвами с водой, реками, защищающими королевство, которое градостроители нарекли Bella Vista[17].
Ники Кастоне, сжимая под мышкой пакет с завтраком, стоял на ступенях дома 810 по Монтроуз-стрит, где он жил с дядей Домом, тетей Джо и их сыновьями с тех пор, как ему исполнилось пять. Первая на сегодня сигарета болталась в уголке рта, свободной рукой он застегивал медные пуговицы на форменной куртке. Свежая ментоловая струя сигареты «Лаки Страйк» кольнула гортань, наполнила легкие, помогая Ники проснуться. На плече у Ники висел тубус на широком кожаном ремне. Он пристроил его на боку, как винтовку. Ники не просто смотрел, как солнце восходит, озаряя округу, он упивался его безмятежным сиянием. Он видел красоту мира даже