История о страшном злодеянии евреев в земле Бранденбург: Немецкие антисемитские сказки и легенды. Сборник

назад и без всякого с их стороны усердия»¹⁶. В претендующих на афористичность высказываниях проявляется позиция автора: «У евреев благородство ассоциируется с мерзостью (Ekel), у филистеров – с ослом (Esel)»; «Филистер не может быть веревочным танцором, но может стать пожирателем камней»¹⁷. Работа Арнима, появившаяся как ответ на сатиру Брентано, делала еврейство предметом комического осмеяния, включая в себя ряд антисемитских клише. Что делает еврея евреем? Особое отношение к деньгам, внешний вид, платье и их запах. Ни равноправие, ни крещение не могут устранить различий между евреем и христианином, тем более высокорожденным, ибо дворянство должно поступать благородно, а еврей-филистер по-ростовщически («Adel soll adeln, Philister – wuchern»).

      Выступления и публикации Арнима и Брентано вызывали огромный интерес в «Застольном обществе» и за его пределами. Необычайным успехом пользовалась сатира Брентано. Несмотря на то, что многие члены общества были участниками еврейских берлинских салонов Генриетты Герц и Рашель Варнгаген, Брентано не подвергся никакой критике. «Общество при прослушивании сатиры… что называется вышло из себя, скандировало и кричало от удовольствия… Все члены общества окружили Брентано и выражали ему свой восторг. Это был великий триумф Брентано: он, что говорится, был «потоплен» в успехе»¹⁸.

      В художественном творчестве немецкие романтики часто прибегали к изображению евреев (Арним, Брентано, Гауф, Братья Гримм и др.). В новеллах и сказках они использовали средневековые стереотипы и клише, которые определяли их эстетическое мышление[2]. Литературные приемы изображения персонажей-евреев не выходили за границы гротеска, карикатуры, пародии. Причем гротескная образность в этом случае лишалась «карнавальности», что прокламировал еще Юстус Мёзер (1720–1794) на просветительском этапе немецкой литературы в работе 1761 года «Арлекин или Защита гротескной комики»[3]. Гротеск вырождался в карикатуру, теряя свой «амбивалентный» (М. Бахтин) характер.

      Во второй половине века антисемитизм вступает в новую фазу, становится антисемитизмом политическим. Политический антисемитизм отличается от прежних форм юдофобии, обретая светский характер, становясь неотъемлемой частью политических партий, политических движений, проповедующих радикальный антисемитизм. Он проникает в общее политическое мышление, обретая качество его важного идеологического компонента. Антисемитизм уже менее основывается на древних предрассудках и клише, но получает «научно-теоретический» характер»¹⁹. Даже теологическая рефлексия «еврейского вопроса» «политизируется» и отражает современные аспекты научного знания. Например, немецкий теолог Пауль Антон де Лагарде (1827–1891), отношение которого к еврейству близко фихтеанскому, радикально усиливал биологический взгляд на «народ книги». В статье «Германство и еврейство» он, например, отмечал, что великие немецкие философы, писатели, музыканты имели разные этнические корни. У