3
Я резко проснулся. В комнате еще стояли сумерки. Я протянул руку и взял с тумбочки часы. Половина пятого. Из открытой форточки потянуло свежей августовской прохладой. Решительно откинул одеяло и в одних трусах и майке так и застыл на месте, гадая, что все-таки потревожило меня. Какая-то трель. Нет – это была не трель. Звонок. Точно. Телефонный звонок. Вот он раздался снова. Значит, это был не сон.
Но меня уже опередила мама. Она стояла в коридоре и держала в руке телефонную трубку; ее лицо при этом было встревожено. Все никак не привыкнет к таким вот неожиданным звонкам.
– Кто там, мама?
– Из управления, – тихо ответила мама и протянула мне трубку, продолжая оставаться на месте.
Я настроился услышать плохие новости и не ошибся, после того как приложил трубку. До меня донесся голос сержанта Волошина – дежурного по управлению.
– Товарищ капитан, сержант Волошин беспокоит… – но я не дал ему закончить.
– Не тяни, Володя. Что случилось? – с ходу спросил я.
– Тарасенко срочно всех собирает. Машина за вами уже выехала.
– Что за пожар?
– Убийство, Максим Анатольевич, – ответил сержант и отключился.
В ушах еще несколько секунд стоял тревожный голос дежурного. Убийство. Это слово приводило в дрожь и сеяло страх и панику. И оно несло горе – открытое и безжалостное. Я все никак не мог привыкнуть к тому, что кто-то еще осознанно шел на это тяжкое преступление, лишая человека самого святого – жизни. И всякий раз, приступая к расследованию убийства, я понимал, что мне предстоит узнать – что же побудило преступника или преступников совершить это деяние. Именно деяние, другого слова я не находил, чтобы отметить убийство. И преступник ведь ходит среди нас, дышит одним воздухом, смотрит одни и те же фильмы, читает те же газеты и журналы. Но как узнать, почему в его сознании возникает такая дикая и страшная идея? Мои размышления прервал голос матери.
– Максим, тебе нужно ехать? – осторожно спросила, внимательно смотря на меня. – Прямо сейчас?
– Да, мама, прямо сейчас, – точно эхо ответил я.
Собирался я скоро, под взволнованные и частые взгляды матери. Она лишь тяжело вздыхала и поправляла тонкую вязаную кофточку, накинутую поверх ее ночной рубашки. Волновалась, как впрочем, каждый раз, когда я собирался на службу. Но сегодня был особый случай. Этот ранний звонок нес в себе тревогу, не только одному мне – всему отделу, раз собирал полковник Тарасенко. Попрощавшись с матерью, я покинул квартиру и поспешил на улицу.
В это время наш двор, как обычно, был тих и пустынен. Его простор тонул в предрассветном сумраке. Кругом спали дома. Лишь в квартире нашего дворника Сыпко уже горел свет. К подъезду дома уже подъезжала знакомая «Волга».
Два желтых глаза ее подфарников загадочно светились, словно щурясь. За рулем находился Филиппов Федор Захарович, но все управление, включая и самого полковника Тарасенко, называли его просто – Захарыч. Человек уважаемый и почитаемый, несмотря на то, что работал водителем.