Он был единственным, кто волновался обо мне. Это приносило хоть какое-то облегчение… Проблема же заключалась в том, что он не был человекам.
«Сейчас лошади всполошатся», – безразлично решила я, в своем воображении уже чувствуя горячее дыхание холеных тварей на лице.
Где-то позади захлебывалась в рыданиях Ив, умоляя сестру не сходить с ума. Застывшая шея не позволяла увидеть, чего такого ужасного пыталась сделать Мела, но я эгоистично решила, будто она вдруг надумала принять участие в моем спасении.
Свихнулась, поди, на почве справедливости. Или так настроилась на сотню золотых, что отказывается воспринимать реальность, гласящую: посреди безлюдного тракта познания в магии не стоят и ломаного гроша. Даже подписанная королем грамота не увеличит значимость муравья, ставшего на пути чистильщика из Тавенны. У нашей колдуньи вообще не было шансов – как «на ухо» сообщила мне Ив, почти весь крохотный запас серебряной пыли они потратили, чтобы заговорить дом.
– Ну, ты… – На плечах вдруг сжались крепкие тиски. – Я тебя позже как…
«Медвежонок… Неужели прознал о тавеннской сокровищнице? Лапуля», – умиленно подумала я.
Хватка баронского сынка оказалась неожиданно сильной. Завязки на моем перешитом из одеяла плаще лопнули в один миг, и вздумавший геройствовать господинчик свалился в пыль вместе с кучей тряпья.
Карета мчалась прямо на меня. Я наблюдала за ее приближением с каким-то непонятным удовлетворением, и ощутила укол разочарования, когда неприметный за высокими украшениями кучер повернул лошадей в сторону. Они послушно убавили шаг, отступили совсем немного… И попали в облако ненависти, распространяемое Ферном.
Повозка вильнула, повинуясь движению обезумевших животных. Умелая рука возницы выровняла ход прежде, чем карета слетела с тракта, но распахнувшаяся дверка успела отшвырнуть меня в сторону.
Змея с черепом мерно удалялась, не удостоив нас вниманием. Я же смотрела в быстро сужавшуюся даль и счастливо улыбалась. Кто, кроме меня, мог похвастаться, что смерть его не узнала? Ха-ха…
А затем мир поглотила тьма, в которой не было ни назойливых криков, ни разрывающей внутренности боли.
***
– Быстро же стемнело, – возмутилась я, открыв глаза и обнаружив, что все вокруг заполонили сумерки.
Голос звучал донельзя странно, как будто мы с ним находились в разных углах комнаты. Испугавшись, я попыталась вскочить на ноги и обнаружила, что не в состоянии поднять даже рук. Меня словно укутывало тяжелое толстое одеяло, сковавшее не только движения, но и боль. Не скажу, что ощущения были совсем уж паршивые, но я бы предпочла больше свободы. Да что себя обманывать – я бы согласилась на любые муки, лишь бы иметь возможность перевернуться на бок и увидеть что-нибудь, помимо заплесневелого потолка и длинноногого паука, что колыхался