В ночь с 29-го на 30-е января Светлейшей княгине Матильде-Марии Романовской-Красинской (так она стала именоваться после замужества) приснился сон, который стал отправной точкой в деле, о котором она уже давно думала.
«Я вижу во сне, что вхожу в наше Театральное училище, в Санкт-Петербурге, со своими ученицами; я их не вижу, как это во сне бывает, но чувствую, что они около меня. Я им объясняю расположение комнат: вот направо, говорю я, две большие залы, где мы учились и репетировали, а в день училищного выпускного спектакля мы все встречали Государя Императора, Императрицу и всю Царскую семью, а налево, вдоль длинного коридора расположены наши учебные классы. В конце этого коридора, я объясняю им, находится маленький училищный театр, где я выступала перед выпуском. Оттуда выходила вся Царская семья после спектакля.
Когда я давала своим ученицам эти объяснения, вдруг раздался чей-то возглас: «Они идут… они идут!» На мой вопрос, кто идёт, мне ответили: «Царская семья». «Как они идут, ведь их нет в живых?», – ответила я. «Их души идут», – чей-то голос мне ответил, и в это время все разом запели: «Христос Воскресе из мертвых, смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав» – и трижды повторили. Потом все бросились вниз, им навстречу, и остановились перед настежь отворёнными входными дверьми. На улице шумела буря, ветер гудел, лил проливной дождь и чей-то голос крикнул, что Они не могут войти. Тогда все бросились наверх, на второй этаж, и снова трижды пропели «Христос Воскресе» и остановились в длинном коридоре, ожидая Их появления. Тут снова кто-то крикнул, что Они не могут войти, и мы все бросились на следующий этаж и запели снова «Христос Воскресе». Пока я бежала со всеми, я мечтала, что когда увижу Императора Александра III, то я брошусь на колени перед Ним и буду целовать Ему руки, так я его обожала. Когда в третий раз пропели «Христос Воскресе», мы все остановились, снова в ожидании Царской семьи, но в этот момент я проснулась вся в слезах и продолжала горько плакать».
Вся долгая жизнь Матильды после пробуждения от этого сна вдруг предстала особенно ярко и отчётливо перед её глазами. Лёжа на больничной койке, она стала вновь переживать многие её моменты. И решила, как можно быстрее, начать писать свои воспоминания, о чём уже давно мечтала. Какая-то неведомая сила толкала её на этот шаг, она как бы подсказывала ей, с чего нужно начать это делать. И уже в госпитале Матильда начала кое-что записывать.
Ей нередко в жизни предлагали издать свои воспоминания, но Матильда Феликсовна отказывалась. Она боялась тревожить