Он снимал очередную футболку, чтобы примерить следующую. Как обычно, я получаю тихое удовольствие, наблюдая красивое мужское тело, занятое совсем не мужским занятием.
В нем сплелись две противоположности – типичная подростковая инфантильность и совсем не характерная для нашего возраста зрелость. Он говорил о сложных вещах, при этом оценивая свои дорогие шмотки, в попытке все-таки на чем-нибудь остановить выбор; он рассматривал свое отражение в зеркале так, словно старался уловить в нем тень самого себя; он был прекрасно сложен – для этого он постоянно отжимался, качал пресс, совершал подходы на брусьях и на перекладине. Но он всегда знал, что это не главное; и это тревожит его.
Тим не мог понять, в чем же тогда смысл, если не в удовлетворении самого себя или от жизни. В чем же тогда важность бытия? На чем стоит ставить акцент? Для чего и зачем мы нужны?
Он не скрывал своих мыслей, и мог резко менять темы бесед, ничуть не боясь смутить своего собеседника (временами, просто слушателя). В этом состоял его шарм. Он обольщал открытостью своего поиска.
Мы с ним сходились в одном мнении: если кто-то говорит, что поиск смыслов в корне должен быть чужд человеку, что это, в принципе, бессмысленно и глупо, что истинная семантика здесь и сейчас, в этом и следующем дыхании, то, скорее всего такой человек обманывает самого себя.
Так мы полагали…
Возможно, я просто отстаивала поведение своего лучшего друга. Друга, которого у меня больше нет, и не будет.
Иногда Тим снится мне. В таком виде, как если бы я смотрела в камеру обскура. Или в негатив фотографического снимка. Он улыбается мне. Всегда. Но ему тяжело. Я чувствую его боль и смятение. Я, конечно, стараюсь помочь ему, даже сама не зная, в чем именно. Прямо там, во сне. Но у меня ничего не получается. Его образ уходит, стирается, тает.
–Мы собираемся веселиться, ведь так? – спросил он у меня, продолжая оценивать свои футболки, сложенные на небольшой двуспалке в его комнате.
–Не знаю, как ты, – отвечала я ему, покачиваясь в стареющем офисном кресле, – но лично мне интересно еще раз повидать того мужика, который втирал о пользе работы и занятости, и уговаривал меня не торопиться задумываться о деторождении.
–Ты запала на него, да? – Его брови в сожалении поднялись домиком.
–Нет, ни в коем случае! – Я замотала головой. – Скорее, он подкрепляет мою уверенность в собственных убеждениях по поводу самой же себя.
–То есть, ты отправляешься за подпиткой?
Он попал в яблочко.
–О, Боже, да! – воскликнула я, воздев к потолку открытые ладони. – Мне нужен этот кислородный коктейль из непринужденной беседы и взаимоуважения!
–Ты забыла про легкое возбуждение.
–Без него мы бы все были роботами.
Я оправдывала себя и всех себе подобных.
Тим посмеялся надо мной, и, не меняя спокойного тона, обозвал меня «грешницей».
–Грязная