Страсть. Женская сексуальность в России в эпоху модернизма. Ирина Жеребкина

имевшем место за обедом у члена Государственного совета К. К. Грота, где присутствовал и известный мастер политической интриги во времена царствования Александра II «хитрый и умный российский Полоний» князь Сергей Николаевич Урусов, председатель департамента законов и начальник II Отделения. Оболенский жаловался на ситуацию, сложившуюся на знаменитом процессе «50-ти»: «Ну вот, на что это похоже? Девчонке какой-то, обвиняемой в пропаганде, председатель говорит: “Признаете ли вы себя виновною? Что вы можете сказать по поводу этого свидетеля?” и т. д. А та рисуется и красуется!… Эх, думал я… разложил бы я тебя да всыпал бы тебе сто штук горячих, так ты бы иначе заговорила, матушка! Вся дурь прошла бы! Право! Поверьте, вышла бы из нее добрая мать семейства, хороший человек за себя замуж взял бы!

      Все потупились и молчали… ”Извините меня, ваше сиятельство, князь Д. А., – прервал молчание Урусов, низко, по обыкновению, кланяясь, – извините меня! Я на сеченой не женюсь!”»[86]

      В результате определенная в качестве жертвы даже высшими чиновниками царского режима Вера Засулич была оправдана: ведь присяжные заседатели тоже ощутили себя «жертвами» царской власти.

      Вера Засулич выиграла. Но она молчит. Почему?

      Мужчина как жертва?

      Что не учитывает, однако, такое прочтение сцены судебного разбирательства преступления Веры Засулич – это институциональную позицию правосудия, репрезентируемую действиями Анатолия Федоровича Кони (и впоследствии зафиксированную в тексте его Воспоминаний о деле Веры Засулич). Следуя точке зрения Кони, выраженной в его Воспоминаниях, дискурс беспристрастного правосудия не должен мыслить ситуацию преступления в терминах морального осуждения нелегитимного насилия и сочувствия невинной жертве. Он предназначен не для того, чтобы определять ситуацию насилия, апеллируя к символизму жертвы и фигуре женского тела: его задача – определить законное, адекватное степени нелегитимности преступного действия наказание за преступление, совершенное девиантным субъектом.

      Исходя из этой позиции, строится юридическая карьера А. Ф. Кони в этот период его жизни. До процесса над Верой Засулич А. Ф. Кони имел репутацию молодого, блестяще образованного, честного и справедливого председателя окружного суда, в должность которого он как раз и заступил 13 июля 1877 года – то есть в тот самый день, когда по приказу генерал-адъютанта Трепова в доме предварительного заключения был высечен студент Боголюбов. Его преданность делу, справедливость и профессиональная безупречность граничат с подвигом: например, когда позже, уже после окончания известного и скандального «дела Засулич» А. Ф. Кони вел уголовное дело Юханцева и должен был произносить заключительное слово по этому делу в суде, ему по пути в зал судебного заседания передали записку из дому о том, что его отец умирает, А. Ф. Кони тем не менее не отменил своего заключительного слова. «Для меня не могло быть колебаний, – напишет