– К сожалению, сейчас работать у нас, в России, может быть, на порядок сложнее, нежели за рубежом, – признался я. – Подчас не знаешь, что истинно, а что ложно. Дело даже не в компетентности или профессионализме…
Сансаныч пропустил мимо ушей мои слова и перешел к делу:
– В Германии ты уже бывал и не раз, нравы немцев знаешь, язык твой безупречен. Судя по твоему досье, до нас ты занимался ядерной физикой и пробавлялся журналистикой: писал статьи, репортажи – в солидные немецкие СМИ, не гнушался командировок в горячие точки Средней Азии и на Кавказ. Материал для тебя хорошо знакомый, так что оставалось время для культурных программ и развлечений.
– Да, шеф, но я что-то не припомню, чтобы нам выделялось время на культурные мероприятия. Потом я уже давно понял, что мягкостью и корректностью нынче, как в старые добрые времена, ничего не добьёшься.
– Мне очень жаль наши старые добрые времена, – ответил старый ас и глазом не моргнув. – Но в изменившихся обстоятельствах мы не должны терять лицо. Теперь мы с американцами не враги, а даже партнеры. Будем исходить из этих постулатов. Не можем же мы ставить под угрозу исход операции из-за того, что некие оппозиционные силы пытаются вставить нам палки в колеса.
– Нет, шеф.
– Надеюсь, я не нарушаю никаких твоих личных планов? – ни с того ни с сего брякнул Сансаныч.
– Разумеется, нет, шеф, – сухо ответил я. – В Берлине меня ждет одна сударыня с интригующим именем Соня. Имею я право на личную жизнь?
– Понимаю, – спокойно ответил он. – Та самая фройляйн из финансово-экономических сфер?
– Вы не одобряете моего выбора, шеф? Все-таки она нас здорово выручила в том непростом деле, связанном с Дойче Банком. Главное, что мы в том деле получили фору.
– Против своей воли, – сказал Сансаныч. – Насколько я припоминаю, ей хотелось как раз обратного. Она еще молодая, по мне – совсем девчонка, взбалмошная, ревнивая, неуправляемая и совершенно ненадежная.
Этой тирадой Сансаныч невольно выдал себя. Теперь все встало на свои места. Сансаныч был против моего дальнейшего общения с молодой женщиной, которая в его представлении была для меня неподходящей парой – так некоего отпрыска именитой фамилии засылают учиться в Кембридж, чтобы он выкинул из головы смазливенькую студентку из ГИТИСа. Я попытался унять свое раздражение. Принадлежность к моей профессии