В эти беспокойные недели, когда я и жена предпочитали жить в лесном уголке под Берлином, чтобы легче переждать публичный «спектакль» с моим арестом, Джонни не покидал нас. До последнего дня не прекращались наши с ним встречи. На мои вопросы он отвечал, что я могу верить предложениям, сделанным от имени директора ЦРУ, однако решение я должен принимать по своему усмотрению. Свобода стоит многого. Позднее он отдал должное моему решению остаться на родине при полной неясности ситуации, а не искать обеспечения личной свободы в США, следуя своим представлениям о ценностях.
Независимо от степени участия в этой операции американских спецслужб или, скажем так, посвященности Джонни в данный проект его поведение не привело к разрыву нашей дружбы.
– Итак, значит, «феномен Шелленберга»? – тактично спросил я…
Справка.
Вальтер Шелленберг, руководитель гитлеровской службы контрразведки, издал книгу «Лабиринт». По словам В. Шелленберга, он сделал одно интересное открытие. Когда шеф контрразведки вел допрос «стойкого до конца» польского шпиона, которого вдобавок подвергали пыткам, он обратил внимание на то, что как только поляк узнал, что они «люди одной профессии», он стал совершенно открыто рассказывать Шелленбергу о методах разведывательной деятельности в Польше. Этот феномен показался самому Шелленбергу более чем странным, поскольку польский шпион знал, что ему уготована смертная казнь.
– …Скорее да, чем нет, – согласился Маркус и стал рассказывать дальше: – То обстоятельство, что Джонни был связан с разведкой, а для него я был в своем роде «агент в отставке», – все это срабатывало, по-видимому, как катализатор в наших взаимоотношениях. Взаимная симпатия уже настолько укрепилась, что во время моего «бегства» из России и последовавшим за этим американским предложением о гражданстве в США, мы вели себя как родственные души: давали друг другу знать о себе в ходе беспокойных маневров и разъездов по Германии, перезванивались с ним из телефонов-автоматов, чтобы сообщить, что у нас все в порядке.
Это взаимодействие продолжилось и позже, когда Джонни и Инге откочевали домой, в США, и звонили из своего Квинса под Нью-Йорком, чтобы сообщить о том, что у них все в порядке. Время от времени мы обменивались письмами. Несмотря на сложные обстоятельства, контакт никогда не обрывался полностью…
Маркус протянул мне листок, исписанный ровным почерком.
– Это характерное письмо, почитай.
Джонни писал:
«Свобода, несомненно, является простейшим и важнейшим элементом жизни. Каждый день мне напоминает об этом, и, чем старше и мудрее становлюсь, тем сильнее это чувствую. Никто не имеет права лишать свободы другого, пока он не причиняет ущерба своим согражданам. Странно, что уже твоему отцу много лет назад пришлось бежать из Германии, и теперь жизнь вынудила тебя пойти по его следам… Недавно