Статьи по общему языкознанию, компаративистике, типологии. Виктор Виноградов

была колыбелью индоевропеизма, отличалась наибольшей расовой, этнической и лингвистической пестротой. Это значит, что индоевропейцы, т. е. некоторые этнические общности, говорившие на языках (диалектах) индоевропейского строя, находились в более или менее тесных контактах не только с финно-уграми, но и с племенами иных лингвистических типов24. Кроме того, нельзя забывать о преемственности культур, о том, что неолит Европы вырос из менее разнообразного палеолита; что по мере углубления в доисторию число археологических дифференциальных признаков уменьшается и несколько вполне самостоятельных неолитических культур могут «нейтрализоваться» в одной палеолитической. Тот же Г. Чайлд указывает, что при всем разнообразии признаков, свойственных культурам БТ, они все-таки «слишком расплывчаты, чтобы служить достаточным основанием для предположения миграций в каком бы то ни было направлении… Боевой топор, именем которого называются эти культуры, произошел в конечном счете от топоров из оленьего рога, которыми со времен бореальной фазы (VIII– V тыс. до н. э. – В. В.) пользовались охотничье-рыболовные племена. Можно также показать, что кубки с шнуровым орнаментом восходят к яйцевидным горшкам тех же племен или их докерамическим образцам. Распространен был среди них и обычай посыпать покойников охрой» [Чайлд 1952: 243–244; Childе 1950: 141]25. Весьма характерна в этом отношении ямная культура, где наблюдается сочетание шнурового орнамента с гребенчатым штампом в керамике, сочетание скотоводства и земледелия с охотой и рыболовством в экономике (см.: [Шапошникова 1962]).

      Экономическое развитие первобытной Европы от стадии собирания пищи до первого общественного разделения труда (см.: [Энгельс 1951: 165]) протекало разными темпами в зависимости от географических и климатических условий населяемой территории. Не исключено, что искусство приручения животных и пастушеское хозяйство в отдельных случаях могло появиться у одних племен под влиянием соседей, обогнавших их в экономическом отношении. Но можно ли утверждать, что честь введения животноводства в Европе принадлежит индоевропейцам? Что, например, в северную лесную полосу европейской части СССР оно было принесено только переселенцами с юга (фатьяновцами)? В данном случае надо различать два разных вопроса: 1) в какой мере носители культур БТ были ответственны за экспансию скотоводческой экономики, 2) в какой мере определенным экономическим формам неолитической Европы соответствуют языковые типы мигрирующих племен. Попытки найти здесь прямые аналогии и конформное развитие не приведут ни к чему, кроме построения одиозной стадиальной теории. Рассматривать те или иные экономические и культурные черты эпохи неолита как индоевропейские можно лишь в том случае, если доказано, что общества, определяемые этими чертами, говорили на индоевропейских языках. А между тем эти экстралингвистические критерии привлекаются как раз для доказательства языковой принадлежности упомянутых обществ к индоевропейскому миру. При этом археологов отнюдь нельзя упрекнуть в намеренной недобросовестности. Они исходят