Чуть в ноги бывалому прапору не бросился сержант срочной службы Александр Коробейников. У необстрелянного салажонка даже в носу защипало от благодарственных слез.
– Запоминай, щенок, что скажу! И тверди на допросах только одно! Бить будут, убивать будут – не отступайся от своего! Так и базарь: майор Заболотников ворвался в квартиру и стал крушить что ни попадя! Мы полезли утихомирить майора, а тот стал биться с нами! Валеру оприходовал подсвечником по крыше, а девок пошмалял на х-й!! Всех до одной! Зарубил?
– А то! – жалко усмехнулся Александр, заметно окрепнув духом от такой квалифицированной помощи. То же самое глаголили и урки в кичмане перед тем как идти Александру на первый в своей жизни допрос дознавателя.
– А теперь быстро одеваемся и рвем когти! Уходим как брызги – в рассыпную! Я побегу у Катьки в поселке перекантуюсь до завтра. Мне нельзя из военного городка скрываться надолго, не хочу работу потерять. А тебе лучше слинять на пару дней с гарнизона воще. Нельзя попадать операм под горячую руку, могут и харю искровянить. Пусть и прокурор остынет, да и улики затопчут.
– А нас никто не видел. Может, и так все сойдет с рук?
– Исключено, хлопец! Наши бабы – любого вычислят лучше чем особисты. Я удивляюсь, как это твоя Арочка решилась пьянку устроить у себя дома. Вот дешевка!
– Она хотела отомстить Заболотникову. Она видела как товарищ майор катал начальницу санчасти на ее Волге.
– Да иди ты! Родя и нашу недотрогу, Нашу Варвару Игнатьевну трахнул! Ну самэц! А что, Заболотников красавец мужчина, закончил музыкальную школу. Он что на гитаре, что на пианине – так сбацает, что у баб – слезы катятся. А затянут песняка – Родя всех перепоет. У него голос как у Трошина. Особенно когда заведет "Что стоишь качаясь, красная рябина".
– Тонкая рябина, товарищ прапорщик.
– Один хер! Слухай, а у тя есть где схорониться?
– Откуда, товарищ прапорщик!? Домой что ли бежать? Так завтра же приедут и заберут.
– Тогда одевайся и пошли со мной. Переждешь у Катьки ветеринарки. Ты парень красивый, она таких обожает. Что хочешь для тебя сделает, только трахни хорошенько. У нее и спиртяшка водится, а вечером поджарит тебе кабаньи Яйца. Она считай каждый день поросят легчает. Стоять будет как у того борова. Оттянешься только так.
– А вы, товарищ прапорщик? Я не люблю женщин отбивать у своих.
– Полюбишь еще, хлопец, полюбишь! Обрыдла мне Катюха. Я возьму ее сеструху. Бабы – народ ничейный. Да и потом, должен же ты сквитаться. Пока ты спал, мы с Ариадной и Викой в трех забавлялись. Я их харил во все свистки! А они мне такой минет устроили!
Прапорщик захохотал негромко, тиская свой впалый живот. Потом он хлопнул смешавшегося Коробейникова по плечу.
– Хоп, казаче, не журысь, туды – сюды повернись! Прорвемся Сашок. Я не ревнивый! Ты только не возникай и все будет как у Аннушки!
– Как прикажете, Товарищ прапорщик.
– А