Мама Аля вытерла обширное, как поле, тело, убрав с него все высаженные мною семена, и непринужденно заговорила о чем-то, как бы продолжив дружескую беседу на пикнике, прерванную незначительными осадками. Я восхитился таким подходом с её стороны и решил, что у меня есть теперь шанс продвинуться дальше в исследованиях загадочной крестьянской души – благо у меня была в распоряжении целая неделя.
Утром, оставив свою деревенскую половинку в объятиях морфея – если была возможность, Женька вставала поздно днём – я кое-как привёл себя в порядок и ломанулся на кухню. Моя ржавая – после вчерашнего – голова требовала полной антикоррозийной обработки, и патентованное средство марки «Джонни Уокер», заботливо захваченное мною из города, было сейчас, как нельзя кстати.
На кухне я застал предмет своих желаний, облачённый в короткий ситцевый халатик цвета беж. Тёща надраивала грязную посуду после вчерашних посиделок – также, как вчера она надраивала меня. Я поздоровался, мы поцеловались, потом ещё поцеловались, потом ещё… И я понял, что Женькина мама обладает каким-то природным магнетизмом, противостоять которому я был не в силах: мой чёртик опять выскочил из штанов, наливаясь силой и превращаясь в самого настоящего дьявола.
Тёща вернулась к посуде, а я в изнеможении плюхнулся на стул, пососал Джонни из горлышка и стал лихорадочно вспоминать: какой срок предусмотрен за изнасилование? Вот и отдохнул, называется, от плотских утех в тени дерев…
Алевтина Ивановна вооружилась тряпкой и полезла под стол подтереть какой-то кровоподтёк. «Это Гаврила вчера опрокинул бутылку красного», – вспомнилось мне. Тёщин халатик задрался, и на меня уставился глаз Саурона, обрамленный «ресницами» чёрных волос между белых полушарий, с коричневой ямочкой «на лбу». Белья на Алевтине не было. Мой дьявол поднял голову и пристально посмотрел одиноким глазом в манящий источник вселенского зла: ему хотелось туда до липких слёз.
Как вещий друид я пошёл на древний зов предков, доставая по дороге свой корень омелы, приготовившись совершить обряд жертвоприношения. Ничего не подозревающий агнец, стоя в позе речного омара, старательно затирал последствия вчерашнего журфикса, бесстыдно сверкая голым естеством. Я возложил длани на упругие бока кающейся Магдалины, и пронзил её копьем Судьбы – пророчество свершилось!
Тёща охнула, поскольку обряд посвящения был для неё полной неожиданностью, и вежливо замерла. И тут на меня снизошло просветление: вероятно, всё, что хочет и делает мужчина в этом доме, подлежит обязательному и беспрекословному исполнению. Теперь понятным было её отношение к поцелуям! Мне не терпелось проверить эту мысль на практике, и я с наслаждением стал трахать