– Извините за него, он иногда бывает разговорчив, – сказала вторая ваза.
– А я уже собирался его убить, – пошутил Сэм.
– Этим? – спросила ваза, указывая на цилиндр в руке парня. Очевидно, шутки она не поняла.
Парень посмотрел на цилиндр.
– Ну, если вам угодно, то можно и этим, – ответил он. – Это страшная вещь.
– Ладно, ладно, еще раз извините. Мы уже уходим.
Закинув ноги на стол, землянин вернулся к процессу послеобеденной релаксации.
– Встречайте! – триумфально провозгласила подошедшая девушка, держа в руках две кружки с мутной жидкостью примерно по литру каждая. – Героя, кумира и богиню пивоварения – Линду Стагьери!
– Да ладно?! – не верил в свое счастье Сэм.
Девушка отдала компаньону одну из кружек и расположилась в кресле.
– А что за урна, с которой ты только что общался? – спросила она.
– Я не знаю. Какой-то преподаватель античной вазовой живописи, наверное.
– Ладно, пофиг, давай тост! – не ждалось новозеландке.
– За то, что мы пережили поедание нашей планеты! – сказал Сэм и они с Линдой чокнулись.
Лица землян, после того, как они испробовали напиток, стали чуть менее жизнерадостными и более сосредоточенными. На них читались попытки глубокого анализа сделанного глотка.
– Ну… – пытался оформить мысль Сэм.
Линда, сделав еще один маленький глоток, сказала:
– В целом… это похоже на пиво.
– Как будто ерша на безалкогольном пиве сделали, – прокомментировал парень.
– В общем, могло быть и хуже.
– Но до богини пивоварения ты пока не дотягиваешь.
– Ну-у, да, есть к чему стремиться.
На этой мысли земляне сошлись и, откинувшись в креслах, приступили к неторопливому потреблению напитка.
Глава 15
С момента прихода героев в заведение прошел уже не один час. Немало практикуясь, они смогли создать сиденья предельного удобства. Над ними неспешно пролетали астероиды и небольшие звездолеты, вокруг передвигались представители различных космических рас. Благодаря разряженному воздуху, шум окружающих был едва слышен. Пиво давно выпито. Лежа в своих креслах, земляне достигли апофеоза релаксации.
– Так почему ты так упорно не улыбаешься и не смеешься? – спросил Сэм.
– Меня