Назад шли с уже полными корзинами шишек. Когда мы снова оказались в еловом полумраке, то прошли этот путь почти молча. Никто из нас не хотел показать другому свою тревогу. Серёжа, лишь для храбрости, прокричал два раза, что вызвало далёкое унылое эхо, и тоже замолчал. Постепенно мы ускорили шаг, желая скорее выбраться к солнечному свету.
Но вот показалась уже знакомая нам поляна, и Серёжа неожиданно крикнул:
– Кто быстрее?! И мы все, втроем, побежали навстречу ясному голубому небу, показавшемуся между деревьев.
Первой на поляну вырвалась Катя, за ней – Сережа и потом я.
– Конечно, она вон какая длинная, – беззлобно стал жаловаться он мне на Катю. – Её, дылду, разве перегонишь!
– Ребята, – стала дразнить она нас, – ну-ка догоняйте, карапузики!
– Сама ты карапузиха, – рассердился на её прозвище Серёжа.
– Карапузиха! Карапузиха! – подхватили мы вместе.
Притворившись обиженной, Катя стала гоняться за каждым из нас со словами:
– Ну, я вам покажу. Сейчас поймаю!
А догнав кого-либо из нас, валила на траву, садилась как бы верхом и, не больно хлопая сзади своей рукой, смеясь, командовала:
– Но! Поехали.
От такой возни все быстро устали и с хохотом повалились на траву.
А в это время солнце уже клонилось к закату. Мы вспомнили, что пора продолжить путь.
– Вставайте, мои карапузики, – ласково позвала нас Катя в дорогу, – а то скоро темнеть будет.
В тот момент она очень походила на свою мать, и слово «карапузики» уже не казалось обидным. Наоборот, оно напомнило нам о родном доме, о матери, которую мы всегда с нетерпением ждали с работы. Я не ошибся, назвав Анастасию нашей общей матерью. Обращаясь к ней, я уже давно называл ее «мамой».
* * *
К осени (а она начинается в Сибири рано) колхоз, наконец, построил семье Анастасии новый дом вместо её старого и осевшего в болотистую почву. По сравнению с бывшим, он был небольшим и холодным. Здесь уже не было палатей, а сам дом обогревался обыкновенной кирпичной печью с чугунной плитой да печкой-буржуйкой, установленной напротив маленьких окон. Буржуйку поставили дополнительно, потому что стены, выложенные из тонких бревен и обшитые досками, плохо удерживали тепло.
Помню, Анастасия, с обидой на председателя колхоза, возмущалась: «Не дом, а курятник! Даже развернуться негде. А сколько теперь дров понадобиться?»
И, действительно, топить теперь приходилось чаще, даже в дождливые холодные дни. Обычная печь, в отличие от русской, имеет короткий дымоход и долго тепло не держит. Ну, а если и сам дом плохо утеплён, то помещение остывает ещё быстрее. Вот тут буржуйка и спасала нас, особенно зимой.