Разумеется, имея «настоящий меч», мне захотелось стать Ильей Муромцем, но Витька заупрямился: он не любил кому-либо подчиняться. На его протест я продемонстрировал меч и сказал, что у него такого нет, а со своей сабелькой из железного прута тот больше похож на татарина. Этот довод возымел действие, и мой друг уступил. Роль самого младшего богатыря, Алеши Поповича, тогда должна была отойти к Вовке. Но он серьёзно, чуть ли ни до слёз, заупрямился.
– А почему я? – заныл Вовка. – Как что плохое – сразу мне. Прошлый раз заставили быть Иванушкой Дурачком.
– Алеша Попович – богатырь, а не Иванушка Дурачок, – как можно любезнее стал объяснять ему я.
– А может ты, Ильей Муромцем хочешь стать? – делано возмутился Витька. – Ты на себя посмотри. Ну-ка сожми руку, покажи свои мышцы, – приказал он.
Володька, тужась из всех сил, согнул правую руку в локте, но на месте бицепса у него образовался маленький бугорок под тонкой и бледной кожей.
Я пощупал его согнутую руку ниже плеча и сомнительно покачал головой.
– Разве это мышцы!? – опять притворно возмутился Витька и сильно ткнул указательным пальцем в бугорок.
Володька поморщился от боли и опустил руку.
– Вот видишь? – назидательно поддержал я Витьку. – Из тебя и Добрыни Никитича не получится.
– Ладно, пацаны, я согласен, – сморщив лицо от боли и потирая ладонью вскочившую на руке шишечку, сказал он.
В тот день мы долго рубили сорняки. Сильно устали. От тяжёлого меча у меня разболелась правая рука; Витька, убедившись, что его сабелькой много сорняков не уничтожишь, ругался матом; а Володька, устав первым, повалился на густую траву. Некоторое время спустя, рядом с ним улеглись и мы.
– Ничего, – утешал я их и самого себя, – завтра ещё порубим. – И погладил свой мокрый, но не достаточно острый меч.
На другой день мы снова, правда, уже без первоначального энтузиазма, продолжили сечу. Витька попросил меч, чтобы опробовать его в бою с репейником, который плохо поддавался рубке, я же с удовольствием стал махать его лёгкой сабелькой, пока мы снова не присели на землю.
– Нет, тут без плуга и трактора не обойдёшься, – сказал практичный Витька.
– Рубили, рубили, а их вон, сколько ещё осталось, – поддержал его вконец уставший Володька.
Я молчал: не подобало Илье Муромцу сдаваться и срамить великую Русь! Затем поднялся, театрально выхватил из ножен меч и крикнул, обращаясь к развалившимся на траве богатырям:
– Кто к нам с мечом придёт, от него же