– Нет, я сам, – он бережно прижал ношу к груди.
Уже на выходе из комнаты мужчина остановился и, не оборачиваясь, сказал:
– Я, Ринвальд, признаю себя побежденным в этом поединке и любом последующем, который ты решишься устроить. Если хочешь, я готов заявить это публично. Ты победил, Бриан.
И вышел. А Бриан остался стоять, ошарашенный, раздавленный. Пустота заполняла душу. У него опять ничего не получилось.
ГЛАВА 3
– Клёпа, кажется, мы проспали!
Лена потянулась на кровати, подставляя лицо солнечным лучам, и нехотя открыла глаза. Комната была явно чужой и вдобавок очень странной. Подавив первый порыв заорать дурным голосом и вспомнив о целительной силе дыхательной гимнастики, Лена, чередуя вдохи и выдохи непечатными выражениями, принялась оглядываться по сторонам. Жилище, похоже, принадлежало мужчине. Длинная деревянная кровать, кресло с высокой спинкой, шкаф, скорее всего, для одежды, стол, несколько стульев. Обстановка была аскетичной, но обжитой. Решив, что она уже достаточно успокоилась, Лена выбралась из кровати, ощутив под босыми ногами каменный пол. А ведь она ложилась в носках. И в пижаме, а не в этом невнятном балахоне. Под ним, вот так сюрприз, не оказалось белья.
– Все страньше и страньше, – пробормотала Лена, осматривая руки, с которых исчезли маникюр и кольца.
Сережки тоже пропали, как и цепочка с подвеской. Раздели и обобрали, значит. Неосознанно Лена прижала пальцы к переносице, а в следующую секунду пыталась уже обеими руками нащупать оправу. Ее, разумеется, не было, но при этом видела Лена прекрасно. Борясь с подступающим приступом паники, она принялась за инвентаризацию себя.
Тело на месте, вот только вечный друг ботаников сколиоз, похоже, сбежал с близорукостью. Испарились старые шрамы на руках и ногах: напоминания о лазании по деревьям, горячей сковородке, нескольких битых стеклах и одном ржавом гвозде. Решив, что сходит с ума, Лена отправилась на поиски зеркала, которого на виду не оказалось. Зато обнаружились таз и кувшин с водой. Руки дрожали, но она очень старалась не пролить ни капли. Не хватало еще свинячить в незнакомом месте. Наполнив таз, Лена застыла перед ним, не решаясь заглянуть. Наконец, шумно выдохнув, она посмотрела на свое отражение.
Лицо ее, и волосы тоже. Вот только цвет сошел, уступив место родному, который она старательно закрашивала последние пятнадцать лет. На нее смотрело почти забытое лицо Лены-девушки, Лены-подростка, то самое, от которого она так старалась убежать. Только глаза были ее, настоящие, и в них застыл ужас. Понимая, что сейчас накроет, Лена сделала несколько шагов от кривого зеркала и забралась с ногами в кресло. Уткнула голову в колени, пытаясь подавить подступающую паническую атаку. К встрече с собой такой она оказалась не готова.
Я не должна бояться.
Вдох.
Страх убивает разум.
Выдох.
Страх есть малая смерть, влекущая за собой полное уничтожение.
Лена читала литанию Бене Гессерит,