Что мне больше всего не нравилось в подготовке побега, так это то, как я достал ключ от главных ворот. Я часто путешествовал между своими монастырями в Индии и Катманду и во время предыдущего визита в Бодхгаю сказал управляющему хозяйством, что на ворота необходимо повесить более серьезный замок и что сам куплю его в Дели. С этой целью мы с ламой Сото как-то днем поехали в Старый Дели, где неспешно прогулялись по той части рынка, где они продаются. Вернувшись в Бодхгаю, я сопроводил управляющего к воротам, чтобы он поменял замок. У нового было три ключа, но я вручил ему только два, один оставив себе. В тот раз мне также удалось подвигать ворота взад и вперед, чтобы проверить их тяжесть и звук, который они издают.
Храм Махабодхи едва скрылся из виду, а мое устойчивое осознавание ума будды уже пошатнулось. Когда я сел в такси, беспокойство в моем голосе заставило водителя опасно ускориться. Храмы и ступы – сооружения, которые хранят священные реликвии, – символизируют собой сердце и ум Будды. Почитая внешние формы, мы развиваем свою врожденную мудрость. Но подлинный будда, пробужденная суть ума, существует в каждом из нас.
Сердце колотилось у меня в груди. Скорость машины и темнота не позволяли разглядеть что-нибудь через окно. Образы в пейзаже ума проносились быстрее, чем такси по ночной дороге. Ученые говорят, что через ум проходят от пятидесяти до восьмидесяти тысяч мыслей в течение дня, но мне казалось, что столько же их сейчас проносится через мой ум за одну минуту. Передо мной возникли лица моих родственников: матери, Сонам Чодрон, и дедушки, Таши Дордже, в их жилище в Осел Линге, моем монастыре в Катманду. Я представил служащих монастыря, монахинь и монахов, практикующих в залах для медитаций. Увидел друзей, сидящих в европейских кафе или в Гонконге за большим круглым столом в лапшичной. Представил их удивление, когда они узнают о моем исчезновении: они ошеломлены новостью, их рты раскрылись, головы поникли. Это было забавно, но мысли о матери не вызывали такого же веселья. Я знал, как она будет обеспокоена, и мне просто пришлось положиться на совет отца.
В 1996 году я посетил отца в Наги Гомпе, его месте отшельничества на удаленном горном склоне не так далеко от Катманду. У него был диабет. Ничто в его физическом состоянии не указывало на близость к смерти, но он ушел два месяца спустя. Мы сидели в его маленькой комнате, размером не больше десяти квадратных метров, расположенной на крыше его дома. Из большого панорамного окна открывался вид на всю долину. Отец был настоятелем небольшого женского монастыря.