– Папа, прости меня.
Оливия обняла Зака, и он почувствовал, как слезы накатили и на его глаза, но он никогда не плакал и не умел этого делать точно так же, как и просить прощения.
– У тебя есть месяц, Оливия, – строгим голосом сказал Зак. – Тебе нужно привыкать к строгим дедлайнам. Чтобы готовый сценарий лежал у меня на столе в назначенный срок. Ты знаешь мой адрес. А сейчас пойдем куда-нибудь поедим и заодно обсудим, что я наподчеркивал в твоих историях, и я расскажу, что с этим делать. Составим план и обсудим детали. Да, и ты можешь рассчитывать на мою помощь и в течение месяца работы над сценарием. Помнишь, в том месте, где героиню спрашивает император: «Что ты задумала, Эрика?..»
Оливия взяла под руку Зака и, широко улыбаясь, зашагала навстречу солнечному дню.
Глава 11
Разноцветные граффити не оставили ни одного живого места на теле серых промозглых стен. Зашифрованные коды, призывные слова, странные лица, оставленные дерзкой рукой их творца, как будто протестовали против обыденности, отделяя свою территорию от остального города. Рисунки прерывались на арку театра. Над ней белым неоновым огнем горела вывеска. Повсюду воняло канализацией и раздавались оживленные голоса стекающегося к входу народа.
Тайлер почувствовал, что Люсиль сильнее прижалась к нему, когда они подходили к зданию, в котором находился театр. Она то и дело морщилась и выдыхала брезгливое «фу». На ее длинное, красное, с глубоким декольте и длинным вырезом на правой ноге платье была накинута светло-коричневая дорогая шуба. Белые волосы были распущены и свисали упругими локонами. На губах горела ярко-красная помада, густые накладные ресницы обрамляли ее большие беспокойные глаза.
– Не могу поверить, что Вивьен пошла на такое, – говорила она, – да еще и нас вынудила опуститься до такого уровня. Ужаснее места я никогда не видела.
– А по-моему, что-то в этом есть, – ответил Тайлер.
Зайдя внутрь, они прошли по коридору, утопающему в горчичного цвета полумраке, в котором блестела розовой подсветкой висящая на стене надпись «Здравствуйте». С потолка, словно вздутыми венами, нависали металлические трубы. На некоторых стенах были оставлены каракулями черные надписи.
– Ну и местечко, – выдохнула Люсиль, – меня сейчас стошнит в прямом смысле.
Она никогда не говорила о своей беременности, и Тайлер уже было совсем об этом забыл, но теперь ему снова стало не по себе от этой мысли.
Покатый зал с бордовыми сиденьями, словно горный склон, спускался к небольшой сцене, вмещая не более ста человек. В зале было темно, и только по стенам гирляндами были развешаны круглые, излучающие белый свет, лампочки. На потолке, грубо изогнутом