И веником любил махать без помех. А тут: «Ай!.. Ещё раз плеснёшь, смотри!»
Скучно, однообразно.
Как-то признался супруге:
– Схожу в общественную. Может, одноклассников увижу, поболтаем.
– Зачем? – сказала жена.
– С одноклассниками поболтаю.
– Они что – выстроились в бане и тебя ждут?
Она всё наперекор. Уже сколько лет! Скажешь: не идёт тебе рыжий, это всё равно что зелёный или синий, не было у людей такого цвета от роду! Нарочно в рыжий покрасится.
Ночью начнёшь приставать, нагрубит. А как плюнешь, замотаешь голову одеялом, отвернёшься, чтоб зверски спать, начнёт в стену стучать:
– Серёж, не спится что-то.
И голос у неё жалобный, словно тот – девичий…
Сидел Абдулыч в бане часа четыре, а то и пять, пока чай в термосе не кончался. Тело в парной уже не ощущало зуда, и веник к коже прилипал, как мокрая тряпка. Уже и старик-татарин оделся. Выходя, удовлетворённо покачивал головой и всё бормотал: «Ай-я-яй, серице…»
Абдулыч спускался вниз. В буфете заказывал двойной чай, садился за дощатый столик и опять наблюдал, как живут и общаются люди. Давным-давно в этой бане работали молодожёны: симпатичная парикмахерша Ляля и её муж Зуфар. Зуфар, в щегольском пиджаке в клетку, иссиня выбритый, исполнял должность электрика, администратора, а главное – мастера по аппаратам с газированной водой, которые только что в стране появились. Аппараты то и дело ломались, Зуфара кричали, он приходил, открывал их своим ключом, ремонтировал, заливал из трёхлитровой банки сироп, выгребал из ящичка кучу денег по три копейки, запускал в карман и уходил. Женщины из разных служб то и дело зазывали его – сделай то, сделай это. Он опять откликался с охотой, отпускал нескромные шутки, дамы хихикали, и Ляле это очень не нравилось. Парикмахерши, работая ножницами, расспрашивали Лялю не без зависти, что Зуфар купит ей на день рождения, повезёт ли её нынче на юг. Ляля путалась, краснела, но пыталась ответить с достоинством.
Маленький Сергей, сидя в очереди, наблюдал за этим. А когда Ляля стригла его, всё вертел головой – хотелось понюхать, как пахнут её пальцы. «Да сиди ты ровно!» – нетерпеливым голоском теребила Ляля. И было обидно, что она не обращает на него внимания, как на мужчину.
Выходил Абдулыч, когда уже уборщица мыла полы в дальних помещениях, а в женском отделении выключали свет.
Домой не хотелось. Он покупал ещё чаю. Выносил на улицу и, примостившись у поребрика, тянул его. В темноте долго вглядывался в конец улицы. Там в свете фонаря стояли берёзки. Там был выход из посёлка на асфальтированную улицу. Оттуда он ходил в школу. Очень давно, когда всё было ещё впереди…
13 декабря, 2010
Корни
Нынче приехал я в Казань и с вокзала сразу на пляж. Это мой обычай – поздороваться с Волгой.
Погода не жаркая, пляж «Локомотив» почти пуст. Вдоль берега через ивняк идут юные